Замри

Во мне зарождается надежда. В восемь утра я открываю стеклянную раздвижную дверь и выскальзываю на террасу, предварительно оставив у кофемашины записку, в которой объяснила родителям, что собираюсь сделать. В руке у меня увесистый рюкзак с вещами, которые могут мне сегодня понадобиться. Я прохожу мимо последней стопки досок, мимо ящиков с желтыми цветами, мимо начинающих краснеть помидоров.

Когда я сажусь в машину, искусственный мех на водительском кресле мягко обнимает мне ноги. На мне юбка, которую я не надевала год: в зеленую и желтую клетку, открывающая бледные острые колени. Я завожу машину и вспоминаю пальцы Тейлора на моих бедрах. Что-то екает у меня в животе. Это приятное чувство.

Я переключаюсь на первую скорость и тихо выезжаю на улицу. Я не хочу будить родителей в единственное утро, когда они могут выспаться.

Хотя мне нравится кассета Дэйви, мне хочется чего-то нового, поэтому на светофоре по дороге к шоссе я переключаю радио в поисках подходящей музыки. Помехи сменяются разговорами, разговоры – слащавой песней про любовь, песня – проповедью священника, чей голос скрежещет, как щебенка, и наконец я слышу песню, которая мне нравится, – идеальную утреннюю песню. Я опускаю окна, выкручиваю громкость и подпеваю, проезжая по сонным улицам.

Я сворачиваю налево, к выезду на шоссе, разгоняюсь, переключаюсь на пятую скорость. Сперва на шоссе почти пусто, но по мере того, как я удаляюсь от пригорода, машин становится больше. Я заглядываю в их окна и гадаю, куда едут эти люди.

Китаец на «лексусе» – едет в офис в субботу? Я представляю, как дочь говорит ему: «Папа, ты слишком много работаешь». Я поглядываю на его лицо; он выглядит совершенно умиротворенно. Наверное, работа ему нравится. А вот пожилая женщина, скрючившись над рулем, держится за него обеими руками – наверное, едет на завтрак со своими подружками из клуба вязальщиц и думает: «Сегодня закончу первый рукав мужниного свитера».

Дальше дорога платная, и, приближаясь к пункту оплаты, я крепче сжимаю руль и пытаюсь отогнать панику. Я собираюсь впервые проехать по мосту, и сейчас это представляется чем-то вроде полета с обрыва. Сотрудник пункта пританцовывает в наушниках. Я протягиваю ему десятку, он возвращает мне сдачу, и с этого момента я сама по себе. Мне предстоит влиться в неиссякаемый поток машин, и у меня вырывается вскрик чистого ужаса, но каким-то чудом у меня все получается. А дальше происходит совершенно жуткий, но, возможно, самый вдохновляющий момент в моей жизни.

Я бывала на мосту много раз, но никогда не испытывала ничего подобного. Земля обрывается подо мной. По обе стороны плещется вода, а несколько лодок вдалеке выглядят такими крошечными, словно кто-то рассыпал по заливу игрушки. Надо мной тянутся мощные тросы, поддерживающие мост. А еще выше – небо. Поднимается ветер, и я, вцепившись в руль, выправляю машину. Приближается Трежер-Айленд, и я снова еду по земле, а потом Трежер-Айленд превращается в точку в зеркале заднего вида, и я снова над водой, а впереди показывается город, полный возможностей.

Я съезжаю на Дюбос-стрит, потом поворачиваю налево и достаю карту, которую распечатала утром. За окном сменяют друг друга незнакомые улицы. Указания на карте ведут меня другой дорогой – не той, что мы с Дилан шли пару месяцев назад, но я следую им в точности и скоро нахожу местечко на парковке и заглушаю двигатель.

Я бросаю несколько монет в парковочный автомат и захожу в стеклянную дверь «Копировальных услуг».

Мэдди замечает меня первой и окликает из-за прилавка. Я облегченно улыбаюсь – я не знала наверняка, что сегодня ее смена. Она заканчивает обслуживать покупателя, а я жду ее в углу магазина: не уверена, можно ли ей болтать с друзьями на рабочем месте. Я не хочу, чтобы у нее были проблемы с руководством. Но, едва закончив разговор, она подскакивает ко мне в своем фартуке и крепко обнимает.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он с любопытством, склоняя голову набок.

– Мне нужны копировальные услуги, – закатываю я глаза.

Мэдди смеется.

– В Лос-Серросе нет копицентров?

Я достаю из рюкзака дневник Ингрид.

– Мне нужно снять несколько копий.

Мэдди берет у меня дневник. Не знаю, рассказывала ли ей про него Дилан, или обложка ничего ей не говорит. Но она держит дневник в одной руке, а вторую кладет мне на плечо.

– Без проблем.

Секунду она о чем-то размышляет.

– Я спрошу менеджера, можно ли тебе воспользоваться задней комнатой. Там мы работаем над крупными заказами, и никто не будет тебя отвлекать.

В окна льется солнечный свет, негромко играет музыка, женщина с татуировками на обеих руках использует один из принтеров, беловолосый парень с кольцами на пальцах разложил бумаги по столу. Между ними, напротив большой стеклянной витрины, стоит свободный копировальный аппарат и рабочий стол.

– Спасибо, – говорю я, – но мне и здесь хорошо.

– Как знаешь, – кивает Мэдди. – Давай я тебе все покажу.

Она подводит меня к стеллажу с бумагой.

– Вот эта будет в самый раз, – говорит она и снимает с верхней полки пачку. – Очень хорошее качество. Пощупай.