Замри

Бумага слегка шероховатая на ощупь, плотнее обычной.

– Она, конечно, дороговата, – шепчет Мэдди, – но ты можешь использовать мою скидку.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках менеджера, но нас окружают молодые открытые люди.

– Спасибо, – шепчу я в ответ.

У аппарата я вдыхаю запах чернил и бумаги.

Мэдди показывает мне, как выставить нужные настройки, и, убедившись, что я освоилась, возвращается за прилавок.

За окном ходят люди с колясками, собаками, стаканами кофе. У дверей ресторана расслабленно стоят несколько парочек. Я открываю дневник Ингрид на первой странице. Боюсь представить, сколько часов я провела, глядя на нее в поисках ответов и утешения.

Я кладу дневник на стекло с подсветкой, закрываю крышку и нажимаю на кнопку.

Проходит секунда, и аппарат выплевывает безупречную копию. Я беру ее в руки. Ее изогнутая улыбка, пшеничные волосы.

Я нажимаю на кнопку снова.

19

Спустя час все готово. Я отношу на прилавок увесистую стопку бумаги, и Мэдди пробивает мне покупку.

Она достает из-под прилавка кусок плотной коричневой бумаги и заворачивает мои копии.

– Дилан все-таки рассказала тебе про Дэнни. Ничего себе. Она никогда не говорит про Дэнни.

Она замолкает, но, глядя на ее задумчивое лицо, я жду продолжения.

– Она не любит подпускать к себе людей. Она мало кому доверяет. Но ты действительно ей дорога, и она знает, каково это – пройти через что-то подобное.

Она разворачивает пакет и кладет туда пачку.

Я не хочу брать пакет. Не хочу уходить из магазина. Все кажется таким идеальным – солнечный свет, музыка, женщина с татуировками, работающая над своим бесконечным проектом, Мэдди, дружелюбно улыбающаяся мне из-за прилавка, – и тут до меня доходит.

Вот что значит иметь друзей.

Это не мимолетное ощущение. Оно не исчезнет, когда я выйду из магазина.

Я беру пакет и нахожу копию рисунка Ингрид, на котором изображены юбка и ноги. Под рисунком написано: «Храбрая».

– Вот, возьми.

Мэдди подносит рисунок к глазам, аккуратно придерживая его с обеих сторон.

– Расскажи мне об этом рисунке, – просит она, не отрывая от него глаз.

Я склоняюсь над прилавком, разглядывая рисунок вместе с ней.

– Это из середины ее дневника. Судя по записям, в тот момент она совсем запуталась. Но, кажется, тогда в ней еще жила какая-то надежда. – Я пожимаю плечами. – А больше я ничего о нем не знаю.

Я вспоминаю утреннюю поездку, мужчину по пути в офис, старушку и ее свитер.

– Мы можем предположить, – предлагаю я.

– Дай подумать, – говорит Мэдди. – Она сидела где-то на улице в вашем городе.

– На ступеньках у «Старбакса».

– И ждала тебя.

– Мама собиралась отвезти меня к ней.

– Она сидела и наблюдала за людьми, чтобы убить время до твоего приезда.

– И увидела девочку.

– Одиннадцатилетку.

– И подумала, что она очень милая.

– Но не хотела на нее пялиться.

– Так что зарисовала только нижнюю ее половину.

– А потом… – говорит Мэдди, – подъехала твоя мама, и ты выпрыгнула из машины.

– И она захлопнула дневник, потому что никому его не показывала.

– Но потом, вечером, она открыла его снова и подумала, что рисунку чего-то не хватает.

– Подумала, – подхватываю я и действительно представляю Ингрид за ее столом, заваленным цветными карандашами и акварелью, – и вспомнила, каково быть одиннадцатилетней, когда ты или тощая и плоская, или…

– Или пухлая и стесняешься попросить маму купить тебе спортивный лифчик побольше.

– И она вспомнила, как это тяжело.

– Безумно тяжело…

– Быть одиннадцатилетней девочкой.

– В общем, она взяла черную ручку…

– …и написала слово «храбрая».

Мэдди опускает рисунок и улыбается. Я улыбаюсь в ответ.

– Ну, до скорого?

– До скорого, – киваю я.

20

В машине я открываю записную книжку на второй половине своего маршрута: от «Копировальных услуг» до квартиры Дэйви и Аманды в Хейс-Вэлли. Людей на дорогах прибавилось, и я ползу по пробкам почти двадцать минут, прежде чем добираюсь до их улицы. На этот раз найти место для парковки сложнее, и когда я наконец замечаю, что кто-то собрался выезжать, мне приходится включить поворотник и перекрыть полосу. «Простите, простите, простите», – говорю я объезжающим меня машинам. Чтобы припарковаться, мне требуется не меньше десяти попыток, и к тому времени, как я выхожу из машины, пробка успевает слегка рассосаться. Я иду пару кварталов мимо кафе со стильно одетыми посетителями, мимо худощавого мужчины с сигаретой, мимо миллиона увитых плющом крылечек по обе стороны улицы. Бездомный в заношенном сером свитере просит у меня мелочь, и я выуживаю из рюкзака доллар.

– Храни тебя Господь, – говорит он и шагает прочь. Потом останавливается и прибавляет: – Добрая девочка. – Добравшись до конца квартала, он кричит: – Веди себя хорошо! Слушай, что говорят родители! Не бросай школу!