Замуж не напасть

– Спасибо, мама!

Евгения тронута. Действительно, хорошо бы переодеться во что-нибудь более легкое, домашнее – ведь под белым халатом у неё вязанное из ангорской шерсти платье!

Всю ночь Евгения спала, как на иголках. Всё время ей казалось, что Толян зовет её. Она просыпалась, прислушивалась к нему, но он по-прежнему лежал без движения, так что она даже проверяла, бьется ли у него пульс!?

С пяти утра её уже бросает в дрожь при каждом шорохе извне. Толян пугающе неподвижен. Так люди не спят! К приходу медсестры она полностью "дозревает".

– Что вы собираетесь ему колоть?

– То, что назначил лечащий врач.

– Нужно, чтобы доктор осмотрел его сейчас!

Она становится возле кровати Толяна и закрывает его собой.

– Дежурный врач к нему даже не подошел!

– А зачем? Больной без сознания. Скоро лекарство подействует…

– Я не дам его колоть!

– Какая вы странная! – морщит нос медсестра. – Вы же не медик! Как можно чего-то требовать, когда сам в этом не разбираешься?

– Позовите врача! – твердо говорит Евгения.

– Когда ваш муж очнётся, вы сами прибежите ко мне и будете умолять сделать ему укол!

Евгения опять садится на своё место у кровати и берёт безжизненную руку Толяна. Может, она неправа? И дежурный врач вовсе не должен навещать больного, который сё равно без сознания? Дал медсестре указания, и спи спокойно!..

– Опять народная медицина борется с официальной? – весёлым голосом произносит молодой мужчина в ослепительно белом накрахмаленном халате, чисто выбритый и благоухающий дорогим одеколоном. У Евгения Леонидовича халат голубой, а у этого… Но она вовсе не собирается вникать, что у них и как! – Чем недовольна жена нашего больного? Кстати, я отношусь к тем врачам, которые считают, что присутствие родственников в реанимационном отделении – нонсенс!

Евгения упрямо закусывает губу: она не даст так бесцеремонно на себя наезжать! Если надо, и до главного врача дойдёт!

– Гм-м.., – покашливает врач на её настороженное молчание – ждал, что она станет просить прощения? – Что вас беспокоит?

– Его неподвижность! Со вчерашнего дня он не пошевелился!

Теперь она вспоминает, что вчера, ближе к полуночи, этот врач заглядывал в палату. Но только для того, чтобы спросить:

– Жалобы есть?

Он проверяет пульс Аристова, и в глазах его мелькает беспокойство.

– Ирочка! – тревожно бросает он проскользнувшей в дверь медсестре. – Позвони Зинаиде Емельяновне – она сегодня как раз дежурит. Пусть срочно подойдёт! А ты принеси…

Он вполголоса перечисляет названия лекарств, которые в ушах Евгении отзываются бубнящей абракадаброй. Но одно она понимает: неподвижность Толяна вовсе не так естественна, как пыталась убедить её медсестра.

Через несколько минут к двум, уже знакомым ей медикам, присоединяется третья – величественная женщина со строгим неулыбчивым лицом.

– Это ещё что за посторонние? – спрашивает она.

Евгения покорно выходит и без сил опускается на низенькую, обитую коричневым дерматином, кушетку. Она сидит так пять минут или полчаса, не ощущает, и приходит в себя от того, что строгая врачиха трогает её за руку. В руках её маленький кожаный чемоданчик, которого поначалу Евгения не заметила.

– Говорят, ты бузила? Врачу указывала? Молодец! Вовремя подняла тревогу.

И уходит. Евгению не удивляет её "ты" – Зинаида Емельяновна похоже, ровесница её матери.

На второй день Аристов приходит в себя. Пробуждение его сознания она чуть не прозевала. Сидела как обычно рядом и держала в руке его потеплевшую наконец руку. Евгения прижимает её к своей щеке и вдруг чувствует, как пальцы Толяна, неловко скользнув, гладят её. Очнулся! Наконец-то!

– С возвращением! – улыбается она.

– Ты пришла, – говорит он.

– Пришла! – хмыкает Евгения. – Я здесь уже двое суток!

"Только на два часа домой бегала!" – добавляет она про себя.

– И спала возле меня? Когда я лежу на спине, я храплю. Я мешал тебе спать!

– Боже, о чём ты думаешь: храпел! Да ты едва дышал!

– Жень, позови санитарку!

– Я всё сделаю сама.

– Ещё чего! И побыстрее! Я двое суток терпел!

Она бегом выскакивает из палаты, находит санитарку и просит:

– Пожалуйста, зайдите во вторую палату…

И суёт ей в кармашек халата пятёрку.

– Это что же, муж жену стесняется? – удивляется женщина.

– Мы недавно женаты. Он ещё не привык.

– А-а-а, тогда понятно, – кивает санитарка и через некоторое время выходит с уткой. – Пришёл в себя, слава Богу. А это ничего, обвыкнется!

– Аристов! – сердится Евгения, заходя в палату. – Я от предложенной Кузнецовым сиделки отказалась. И должна во всём её заменять, понимаешь?

– Понимаю, – кивает он. – Вот когда мы проживём с тобой вместе тридцать лет, тогда, так и быть, разрешу тебе подносить мне утку… А пока попить дай, что-то у меня крышу ветром срывает!

Он отпивает несколько глотков и закрывает глаза.

– А нельзя, чтобы эту гадость с моей руки убрали? – спрашивает он про капельницу.

– Я могла бы спросить у Евгения Леонидовича, – смущается она, – но, честно говоря, после вчерашнего я боюсь к нему подходить. Ещё выгонят меня из реанимации. Здесь они очень неохотно родственников держат. Ты потерпи пока, давай уж обхода дождёмся.