Замуж второй раз, или Еще посмотрим, кто из нас попал!

– Вам не стоит говорить о ней.

– Почему? Вы же с ней меня обсуждали.

– Что и с кем я делаю, вас не касается.

Промолчала. А смысл спорить, если согласна? Меня и правда не касается, что он с ней делает. Пока они ко мне не лезут.

Удовлетворенный моим молчанием, Дарстен продолжил, решив подсластить пилюлю:

– В банке я открыл на ваше имя счет. Можете использовать эти деньги на благотворительность или на свои мелкие нужды. Ежегодно он будет пополняться, но если вам понадобятся более крупные траты, обсудим. Надеюсь на ваше благоразумие.

Он помолчал, наверное, в ожидании бурной радости и благодарности, но я просто смотрела на него. Нужно для начала в банк съездить и проверить размер щедрости, уточнять у мужа сумму сейчас как-то не хотелось.

– В ответ настоятельно требую пересмотреть свое поведение. Я готов простить вам ваши сегодняшние выходки, но больше их не потерплю.

Подумать только, он готов меня простить!!!

– Ваша щедрость не знает границ.

– Мое терпение не безгранично, Анника, – в голосе прозвучало предостережение.

– А мое вообще закончилось прошлой ночью.

– Довольно! – Шагнув ближе, он сжал мои плечи.

И я пронзительно завизжала во все горло. Нет, ну обещала же. Руки тут же убрали, и я замолчала.

– Что случилось?! – через смежную дверь спальни вбежал Робин.

– Мышь, – пронзив меня разъяренным взглядом, сообщил ему лорд.

– Скорее крыса. Мерзкая, – поправила я.

– Ну как же… Откуда?! В доме нет… – растерялся старый слуга.

– Все в порядке. Можете быть свободны, – отпустил его Дарстен.

На лице Робина отразилось понимание, и он тут же закрыл за собой дверь, оставив нас наедине. А я поймала в зеркале взгляд супруга, и он мне крайне не понравился.

– Анни-и-ка-а, – многообещающе так протянул лорд.

Я вскочила с пуфа, чувствуя острую необходимость оказаться с ним наравне. Две вещи случились одновременно: нас накрыло прозрачной сферой, а муж надавил мне на плечи, заставив сесть обратно.

– Что же вы не кричите?

Действительно. Но я впервые увидела такое проявление магии и потрясенно молчала. Мы как будто оказались в мыльном пузыре.

– А впрочем, вас больше никто не услышит, – сообщил он, подтверждая мои подозрения насчет звукоизоляции. – Хочу напомнить, что я ваш супруг и имею право прикасаться к вам в любое время, когда захочу.

Рывок, и пеньюар сдернут с моих плеч до локтей. Еще один рывок за ворот рубашки, и тонкая ткань разошлась двумя половинками, обнажая меня до пупа. На голые плечи тяжело легли мужские ладони и сжали.

– Предупреждаю последний раз, не испытывайте мое терпение, – жестко и с угрозой сказал Дарстен.

На меня нахлынули давно забытые чувства беззащитности и безысходности. Мне ясно дали понять, кто в доме хозяин и на чьей стороне сила.

Вдоволь насладившись своим превосходством и видом обнаженной груди, он убрал руки.

– Будьте благоразумны, Анника, – сказал на прощание. Окружающая нас сфера исчезла, и лорд пошел к себе.

Наверное, девочка восемнадцатилетняя после такого прессинга судорожно бы куталась в обрывки одежды, давясь от слез после пережитого унижения.

Но я не девочка.

– Лорд Дарстен!

Он обернулся. Я развернулась на пуфе к нему лицом, отчего еще больше обнажилась, но не сделала даже попытки прикрыться. Какая разница, раз он и так все прекрасно рассмотрел в зеркале. – После брачной ночи вы мне стали омерзительны. А после сегодняшнего вечера – я вас презираю.

– Какое мне дело до ваших чувств? Мне от вас нужен лишь ребенок, – холодно бросил он и скрылся за дверью.

Козел! Но откровенный и не скрывающий свою сволочную натуру. Сразу сказал, что от меня нужны лишь дети, и в первый же день семейной жизни познакомил с любовницей, чтобы не было никаких иллюзий и недопонимания.

Встав с пуфа, я развязала пояс на пеньюаре и, сняв его, избавилась от остатков сорочки. Идти искать новую рубашку не было ни сил, ни желания. Натянула снова пеньюар, погасила везде свет и легла в постель.

Странно, но даже злости на муженька не было. Попытался приструнить жену как умеет. Да, животное парнокопытное, может быть, опасное, но с ним хоть все ясно. А вот с Глебом я долго мучилась сомнениями и подозрениями. И неуверенность усугублялась тем, что в декрете я оказалась полностью зависящей от него.

Каждая женщина, у которой есть ребенок, меня поймет. А кто воспитывал его без бабушек и дедушек – особенно. Вся жизнь становится подчинена ребенку и зависит от его распорядка дня. Во время прогулок я ходила за покупками, пока дочь спала – готовила, убирала. Бессонные ночи накладывали отпечаток, и у меня появилась хроническая усталость. Смотришь на себя в зеркало и видишь осунувшееся лицо с усталыми глазами и синими тенями под ними. Первый год у меня прошел под мантру «Надо потерпеть».