Замуж за «аристократа»

Конечно, мечтательная Шура тотчас же увидела все это, как наяву. Она смотрела на проплывающие за тонированным стеклом снежные улицы, редких ночных прохожих, ослепительные огни, а на самом деле видела совсем другое. Вот она в стильном декольтированном платье поднимается на полукруглую сцену, где на огромном мольберте стоит одна из ее картин. Из зала слышится восхищенный полушепот: надо же, такая молодая и красивая, а уже такая известная и талантливая художница! А к Шуре тотчас же подскакивает услужливый администратор с подносом в руках, а на подносе блестят маленькие золотистые ножницы. Царственно кивнув ему, Шура берет ножницы и, улыбаясь в многочисленные телекамеры, перерезает традиционную красную ленточку. Все, аукцион открыт. Вести его будет как минимум Максим Галкин. А она, Шура, будет сидеть в самом первом ряду. По правую руку от нее – Алла Пугачева, по левую – допустим, Олег Меньшиков. И вообще, зал забит знаменитостями чуть ли не мирового масштаба. Кто знает, может быть, сам Мик Джаггер решит заглянуть на огонек в снежную Москву – специально для того, чтобы полюбоваться на Шурочкины творения?!

– В таком случае это можно будет устроить… Скажем, в следующий понедельник.

– Через неделю?! – Она чуть не задохнулась. – Так скоро?

– А чего тянуть? – ухмыльнулся Эрнест. – Сказано – сделано. Мой секретарь завтра же сообщит прессе и разошлет приглашения гостям. Думаю, в качестве места проведения отлично подойдет «Рэдиссон-Славянская». А вам останется только подготовить картины.

Шура закусила губу. «Рэдиссон-Славянская» – пятизвездочный отель, островок роскоши, маленький город миллионеров посреди серой Москвы. Наверное, арендовать банкетный зал в «Рэдиссоне» стоит невероятную сумму денег! «Хотя не поедет же Мик Джаггер лишь бы куда?» – усмехнулась она.

– Так что можете выбирать вечернее платье. – Он наградил ее сальным взглядом, потом поймал Шурину руку и влажно облобызал ладонь.

Ей было неприятно, но она заставила себя улыбнуться. Естественно, этот странный Эрик помогает ей не бесплатно. Она же не дурочка – все прекрасно понимает. В какой-то момент ей даже захотелось вежливо отказаться. Наверное, это был бы красивый жест: с ледяным «Я не продаюсь» она выходит из «Мерседеса», хлопает дверью – и гордо уходит прочь. Но ей вспомнилось заманчивое видение – Олег Меньшиков, Алла Пугачева… И все ею восхищаются, и все стараются привлечь ее внимание, все ищут знакомства с нею…

«Продаешься, Шура. Все продаются, – подумала она. – Вопрос в цене!»

– Завтра утром встретимся и обсудим список гостей, – сказал Эрнест, – кстати, уже Арбат. Приехали.

На прощание он не попытался закрепить сделку страстным поцелуем или жадным вторжением мерзлой ладони под Шурину куртку. Просто поцеловал ей руку и, весело посигналив, уехал. И только когда его машина скрылась за поворотом, Шуру вдруг словно кипятком ошпарила мысль: с утра ведь она собиралась навестить Катю Лаврову! Торт купить хотела… «Что ж, придется отложить, – бодро подумала Шура, – поеду к ней… скажем, послезавтра. Или в среду!»

Глава 10

Граф Эрнест Шульгин был сумасшедшим. Шура не сразу это поняла.

С первого взгляда он казался просто увлеченным человеком. У каждого есть хобби, какая-нибудь милая глупость, которая помогает справиться со скукой. Кто-то марки собирает, кто-то прыгает с парашютом. А вот Эрик Шульгин-Гаврюшин в свободное время (то есть всегда) пытался доказать всему миру свое аристократическое происхождение.

Они были знакомы почти неделю, и все равно он упорно говорил Шуре «вы». Он носил старомодные удлиненные пиджаки и лакированные остроносые ботинки – казалось, что идеалом элегантности для него были щеголеватые ветреники из модных парижских журналов начала века. В его кармане всегда можно было найти нюхательный табак в старинной бронзовой табакерке. Наручных часов он не носил – предпочитал карманные часики-луковку на массивной золотой цепочке, как будто бы часы могли быть признаком аристократизма!

А уж когда Шура впервые согласилась прийти к нему в гости, ей показалось, что она ненароком попала в элитный сумасшедший дом. На входной двери не было звонка – только бронзовый колокольчик. Эрнест довольно раздраженно позвонил, и к ним навстречу выбежала запыхавшаяся пожилая женщина с простым испуганным лицом. Она была одета в черное платье и белый кружевной передник.

– Проходите, граф, – сказала она Эрику, причем в голосе ее не было ни капли здорового юмора.

– Дунька, пальто возьми, – он небрежно бросил ей на руки свое тяжелое пальто с массивным каракулевым воротником, – и проводи госпожу в залу.

Шура глупо улыбнулась и попробовала самостоятельно водрузить свою куртку на антикварную вешалку, но «Дунька» ее опередила – буквально вырвала одежду из рук «госпожи».

– Эрнест, это какой-то спектакль? – спросила она, но Эрнеста уже в коридоре не было.

– Скажите, пожалуйста, Дуня, – вежливо обратилась Шура к бессловесной женщине, – что происходит? Почему в этом доме все так странно?

– Пройдите в комнату, госпожа, – мягко улыбнулась она. – Граф Шульгин вам сам все расскажет.