Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать (СИ)

— Угу, а ещё на рассвете. Надеюсь, ты ранняя пташка. Потому что я просыпаюсь с первыми петухами: я молюсь, они кукарекают. — Сказав это, затянула следующую молитву, больше напоминавшую вой раненого зверя.

Правда, долго повыть мне не дали. С утробным рычанием:

— Ну всё, достаточно! — Грейсток подмял меня под себя, вжав мои руки в подушки.

Дёрнулась, прошипев:

— Пусти немедленно!

Но этот хорд проклятый только сильнее сжал пальцы вокруг моих запястий.

— Думаешь, меня отпугнёт болотная грязь на лице?

— Не грязь, а питательная маска. — Снова попыталась вырваться и снова безуспешно: Грейсток держал крепко. — Пусти! Сказала же!!!

— Лори, пойми: всё это бесполезно. Теперь ты моя. Сейчас и навсегда. Я буду хотеть тебя, что бы ты на себя ни напялила и ни намазала. Даже в этом тряпье ты страшно сексуальная.

А я ведь хотела быть просто страшной…

В доказательство своих слов Грейсток, продолжая меня удерживать, ужалил поцелуем шею. Опустился ниже, сквозь грубую ткань сорочки прикусив сосок, сильно, до боли, отозвавшейся внутри невольной дрожью.

Хорд, хорд, хорд!

— Кристофер, не доводи до греха…

— Какой грех, если мы уже женаты? — прошептал этот мерзавец, одной рукой перехватывая мои запястья, а другой задирая прапрабабушкино наследие. Не слишком нежно, вернее, совсем не нежно, потому что несколько швов, кажется, треснуло. — Но если хочешь, потом помолимся вместе. И на рассвете тоже. Сначала согрешим, а потом будем каяться. И так каждое утро и каждый вечер… Я, знаешь ли, совсем не против и тоже в душе очень набожный.

Кажется, шутить Грейсток был не намерен. Тело его потяжелело, особенно отдельная его часть… ощутимо так потяжелевшая на моём бедре.

— Иди ты к хорду! — прошипела в самоуверенную рожу, пытаясь ударить его коленкой. Пока что безуспешно. — Будь на моём месте Эдель, ты бы точно так же её хотел, да и любую другую в этой постели! Если ты кого-то и любишь, так только самого себя, Грейсток!

Мне всё-таки удалось его задеть. Удар пришёлся по бедру, но то ли Кристофер его не почувствовал, то ли посчитал это частью любовной прелюдии — глухо зарычав, завладел моими губами, не обращая внимания на зелёную дрянь, отпечатавшуюся и у него на лице.

— Когда ты превращаешься в такую вот фурию, Лорейн, любить тебя становится сложно, — хрипло прорычал он, перестав терзать мои губы пыточным поцелуем, от которого меня всю потряхивало. И внутри тоже что-то потрескивало, наверное, искры разгорающегося пожара.

— И всё благодаря тебе. Это ты превратил меня в ту, кто я есть! А теперь пытаешься вычеркнуть эти семь лет, словно их и не было!

Я всё-таки его оттолкнула, когда Грейсток ослабил хватку. Отстранился, каменея лицом, а я соскользнула с кровати, мечтая оказаться от него как можно дальше.

— У тебя был шанс стать моим мужем, но ты его упустил. То, что происходит между нами сейчас, — это навязанная нам обоим фальшь! Нравится тебе себя обманывать — пожалуйста. А я не буду! Скажи спасибо своему эго за то, что вместо нормальной семьи мы имеет то, что имеем!

Прострелив меня взглядом, таким, после которого не выживают, Кристофер поднялся. Схватил халат, брошенный в кресло, набросил его быстро и направился к выходу. Лишь у самой двери остановился и резко выронил:

— Спасибо надо говорить не мне, а твоим родителям.

— При чём здесь мои родители?!

— Спокойной ночи, Лорейн, — сказал после короткой паузы, явно издеваясь, и захлопнул дверь.

— Грейсток, это не ответ!

Лишь усилием воли заставила себя не сорваться с места и не бросилась за ним следом. Не сейчас. Сейчас я не могу его видеть! Надо успокоиться. Смыть с себя эту дрянь, переодеться. Потушить вонючие свечи. Подождать, пока сердце перестанет колотиться как сумасшедшее, и собраться с мыслями. Завтра я у него узнаю, что он имел в виду. Завтра. А сегодня надо радоваться, ведь спальню свою я, кажется, отвоевала.

Вот только радостнее от этого почему-то не стало.

Глава 13

На следующее утро моя злость на Грейстока достигла своего предела. Той наивысшей отметки, когда руки сами тянутся теперь уже к дедушкиному наследию — ружью, до сегодняшнего дня мирно пылившемуся на стене в малой гостиной.

Раз уж бабушкина сорочка на него не произвела должного впечатления, то ружьё уж наверняка подействует. Одномоментно и радикально.

И я наконец-то смогу расслабиться.

Специально проснулась пораньше, пока этот мерзавец, посмевший осквернить память моих родителей, так радевших за нашу женитьбу, не укатил в город. Переодевшись в лёгкое домашнее платье, оставила окна открытыми и отправилась прямиком к нему в спальню. Но в розовом кошмаре Грейстока не оказалось.

Краем сознания отметив, что потолок и правда выглядит ужасно и эту часть дома уже давно пора было отреставрировать, спустилась вниз, застав его светлость завтракающим в столовой.

— Доброе утро, Лорейн, — как ни в чём не бывало проговорил он.

— А тебе всё то же, — хмуро отозвалась я. — Кошмарное то есть.

Грейсток демонстративно раскрыл газету, явно намереваясь отгородиться от меня ею.