Замуж за миллионера

Но противный карапуз, относившийся до этого к незнакомой тетке с опаской и презрением, безоговорочно протягивает мне свою крошечную влажную ручонку. Должно быть, временная капитуляция является частью ее тщательно продуманной стратегии по устранению чужеродного в их счастливой тройке элемента. У меня не остается выбора. Франсуа протягивает мне розовый рюкзачок с кошачьей физиономией Hello Kitty, в котором, по его словам, должен находиться комплект начинающего бойца за детскую гигиенту. Оказавшись в туалете, я с трудом локализирую пеленальный столик и, разложив его на манер гладильной доски, задумывааюсь над следующим этапом. По логике получается, что теперь мне предстоит переместить триннадцать воняющих килограммов на это импровизированное ложе. Леа не считает подобное самоуправство хорошей идеей и наотрез отказывается отрываться от земли. Ладно, мы пойдем другим путем. Я пытаюсь стащить с этой миниатюрной ослицы фаршированное нижнее белье. Удается мне это только с пятой попытки, причем из-за хаотичных движений объекта добрая половина отвратительной начинки оказывается на полу и на моих сандалях. «Quelle merde alors» скрежещу я сквозь зумы, стараясь изо всех сил не грохнуться в обморок. В портфельчике первой помощи обнаруживается упаковка влажных салфеток и чистый подгузник. Спасибо тебе хоть на этом, милая Веро! Отчистить извивающегося как ошалевший червь ребенка оказывается задачкой еще посложнее, чем избавление последнего из грязного плена трусов. Леа вырывается из моих неумелых ручонок, и трясет головой, всхлипывая «нет-нет-нет», как-будто вместо салфетки я вожу по ее филейной части раскаленным утюгом. «Так, хватит!» потеряв терпение рычу я по-русски. Вертлявая непоседа послушно замирает, продолжая однако плакать и причитать. Должно быть, в этот момент она пропитывается черной лютой ненавистью ко мне. Но мне уже все равно. Я сражаюсь с плотным бумажным треугольником, который должен каким-то хитроумным способом крепиться на талии этой плаксы. В тот момент, когда мне наконец удается разгадать тайну сложнейшего механизма, враг наносит неожиданный удар. Малышка писает по-мальчишески стоя, прицельно направив струю на мой безупречно белый наряд. При этом на ее опухшей от слез мордахе впервые с момента нашей встречи расцветает добрая искренняя улыбка. Во мне бушует мощный ураган эмоций, ни одна из которых не подходит под определение «умиление». Пока я, мысленно ругаясь матом, старательно замываю шорты, рубашку и сандали, подлый вредитель куда-то исчезает. «Эй, Леа? Ты где?» испуганно кричу я, заглядывая в унитаз. «Смылась куда-то». С одной стороны, туда ей и дорога, с другой Франсуа вряд ли обрадует такой поворот. Я выбегаю в зал. Видок у меня тот еще. Глаза выскакивают из орбит, волосы взъерошены, из-под мокрого насквозь костюма нагло проглядывает кружевной лифчик. «На вас напали?» таращится на меня похожая на пуделя старушка. Да, маленький преводитель команчей. Снял скальп и ускакал куда-то. А мне мой скальп еще пригодился бы. Слава Богу, Франсуа дежуривший неподалеку успевает вовремя перехватить вынырнувшее из дамской комнаты орудие массового уничтожения.

– Все в порядке? – задает неуместный вопрос он.

Разве по мне невидно? Мне хочется промочить горло чем нибудь покрепче, чтобы отметить это боевое крещение.

– Спасибо! Леа, скажи Лизе спасибо!

– Нет-нет. Ка-ка.

– Ага, и тебе того же, – бормочу я себе под нос.

– Поехали обедать? – брызжет энтузиазмом умело отлынувший от своих обязанностей родитель.

Не могу сказать, что туалетная эпопея пробудила во мне волчий аппетит. Скорее наоборот. Я пытаюсь отмазаться, сославшись на испорченный наряд, но Франсуа подобный аргумент не кажется удовлетворительным (неудивительно, вопрос друсс-кода перед ним никогда не стоит).

– На улице 40-градусная жара. Твоя рубашка за три минуты высохнет, – заявляет он.

Мне приходится подчиниться. Я сохну, распластавшись на скамейке и с удовольствием затягиваясь сигаретой. Папаша и дочурка тем временем играют в прятки, скача вокруг Пежо. Я нахожу, что у Франсуа при этом невероятно глупый вид. Местом невиданного пиршества выбирается (ни за что не догадаетесь!) МакДональдс. Похоже, эта парочка разновозрастных садистов решила идти до конца в своем стремлении вывести меня на чистую воду.

– Там куча игр для детей, – пытается оправдаться Франсуа, – Леа очень нравится.

Я молча киваю, думая про себя «только попробуй мне сегодня вечером намекнуть на секс». Подобный денек зарядит меня неизлечимой фригидностью по крайней мере на неделю вперед.

– Что ты будешь? – спрашивает меня мой любезный кавалер, когда мы останавливаемся на кассе.

– Сан Жак с трюфелями и бокал Билькар Сомон Миллезиме, – злобно гнусавлю я, разглядывая фото переливающегося жиром гамбургера.

– Ясно. Тогда еще одно меню Биг Мак, – решает Франсуа судьбу моего желудка.