Замуж за миллионера

Я поднимаю лицо к небу. Спасибо тебе, Господи, хотя бы за эту щедрую подачку. Лиловый Бентли тормозит у моих ног. Аришка выглядит значительно лучше, чем в прошлую нашу встречу. Она явно недавно побывала у своего, как она его называет, «уколиста». И свеженькое полосатое Эрве Леже свидетельствует о возвращении прежней беззаботной тусовщицы. По дороге в Монако подружка вдохновленно рассказывает мне, что Жанка не смогла выбраться, «упырь» ее не отпустил, что ее Катюха чувствует себя неплохо (я не перебиваю поток непонятных медицинских терминов, надеясь, что детская тема таким образом исчерпается за время поездки), и что бывший опять стал названивать и сыпать в трубку нелицеприятными эпитетами (со свойственным ей мазохизмом Арина перечисляет их все). Мы паркуемся в центре напротив Казино, и отправляемся в Будда Бар. Обменявшись символическими поцелуйчиками с охранниками, которые еще помнят наши веселые загулы, усаживаемся за наш любимый столик, который по удачному стечению обстоятельств еще пустует.

– Как обычно? – подмигивает нам официант Фабрис.

– Pourquoi changer une equipe qui gagne ?[12] – смеется в ответ Ариша.

Наступает мой черед вытаскивать все бурлящее внутри безобразие и вываливать перед подругой беспорядочным ворохом. Проглотив бокал принесенного Фабрисом Лоран-Перрье, я начинаю повествование с подлого дезертирства Мосье Сешо и завершаю пятью порциями шипучки позже предложением о работе Франсуа.

– Так что буду теперь торговать трусами китайского производства? Хочешь скидку?

– Люлю, вот ты дурочка в самом деле! Радоваться надо! Мужик – миллонер, влюбился в тебя. Все идет по плану, а она видите ли трусами торговать не хочет! Ты счастлива должна быть, что он вообще тебя выбрал! Я, конечно, ничего такого не имею в виду. Выглядишь ты отлично. Но тебе, мать, 36!

– 35!

– Ну, где 35, так и 36. Неважно. Стоит ему купить Бугатти Вейрон и Вашерон Константин, один раз прокатиться по Круазетту, и он запросто наберет целый букет моделей, начинающих актрисулек и прочей молодой упругой плоти, незнакомой с уколами ботокса. А он предпочел тебя…

– Ага, пожилую увядающую тетку!

На сей раз Ариша игнорирует мое язвительное замечание, увлекшись своеим нравоучительным монологом.

– И относится к тебе более чем серьезно. Если бы он хотел просто пожить вместе какое-то время, он бы не стал скрывать от тебя свои миллионы. А он специально тестирует тебя, потому что хочет быть увереным, что тебе нужен он, а не деньжатки. Как пить дать, предложение руки и сердца не за горами!

– Мне бы твой оптимизм! Но ты меня представляешь в роли продавшицы в Этаме? Меня же все каннские девчонки засмеют!

– Пусть засмеивают! Выйдешь замуж, посмотрим, кто будет смеяться. Ты говоришь, он даже внешне ничего такой?

– Да, нормальный. Только одевается как лох. Так что выйти в люди с ним стыдно.

– Ну, переоденешь, какие проблемы. У меня был один страшно серьезный ПДЖ, ничего кроме майки Лакост и джинсов Левис не носил.

– Ну, с Лакостом я бы еще смирилась. А как тебе зеленая майка с надписью In Tartiflette We Trust с мешковатыми коричневыми штанцами?

– О, Боже! – Аришка расползается по столу, сотрясаясь от хохота, – Реально запущенный случай.

– А я о чем! Я сказала ему «не очень уместная надпись для Лазурки», а он мне в ответ «она напоминает мне родной Гренобль».

– Так он еще из Гренобля?

– Ага, откуда думаешь такой менталетет? Наверняка еще и за Олланда голосовал. Я боюсь спросить, чтобы не разочароваться окончательно.

– Мда. Ну ты любишь его?

– Ариш, ты что не слышала, что я до этого тебе говорила? Тартифлетт, Олланд, Этам… кака така любовь?

– Ну, иногда любят вопреки! Как я своего урода. Во мне одновременно и любовь и ненависть сожительствовали.

– Любовь и ненависть бывает, а вот любовь и презрение как-то, мне кажется, вместе ужиться не смогут. С другой стороны у него масса достоинств. Он добрый, заботливый, в меру ревнивый, с чувством юмора…

– … молодой симпатичный миллионер. Может, он в постели противный?

– Нет, наоборот! Секс у нас с ним просто космический!

– Ого! Ну тогда разве нельзя за все перечисленное простить ему эту зеленую майку с тартифлеттом?

– Ой, не знаю. Понимаешь, Ариш, я боюсь, что он и, объявив себя официально миллионером, останется таким же ограниченным обывателем, способным только ползать, но никак не летать. Скажет с кислой миной – это не мое, и отдаст все деньги голодающим африканским детишкам.

– Ну, а ты на что? Проконтролируешь! Отдадите детишками миллион-другой и хватит с них. А если тебе не удастся вылепить из этого пластилинового мальчика достойного мужа, разведешься в конце концов. Главное, брачный контракт не подписывай.

Чем больше убывает жидкости из второй бутылки шампанского, тем больше во мне прибывает уверенности в собственных силах и способности пройти уготовленное мне Франсуа испытатние до конца.

– Точно не любишь его? – настаивает захмелевшая подруга.

– Понятие «любовь» придумали бедняки, чтобы залатать материальную прореху дурацкими песенками и стишками, – не сдаюсь я.