Замуж за незнакомца

Зачитываюсь, снова усевшись на кровать, впитываю волшебные строки и не замечаю, как брошенный на кровать телефон начинает звонить. Я до такой степени устала волноваться об отце, что не сразу реагирую. Смотрю рассеянным взглядом на экран телефона, а на экране горит надпись «папочка», и что-то внутри падает и обмирает.

Папа!

Кидаюсь вперёд, хватаю телефон, принимаю звонок, а голос отца звучит в динамике, такой родной и близкий.

Я очень его люблю и бесконечно ему верю. Он заменил мне всех: рано ушедшую маму, которую почти не помню; братьев, сестёр и друзей, но время, которое провела в беспокойстве, отложило свой отпечаток, поселило в сердце обиду.

– Тигрёнок мой, – папа совсем ласковый, немножко виноватый. Никогда его таким не слышала. – Прости, я немного замотался.

– Настолько, что не нашёл времени за столько дней мне перезвонить? Хотя бы просто ответить, сказать пару слов, чтобы я не волновалась?

Я не хотела, чтобы в голосе звенела обида, но иначе не получается. Она, затаённая, рвётся из меня, никак справиться с ней не получается.

Мы с папой – самые близкие люди, всегда держались вместе. Привыкли не таить друг от друга правды, высказывали всё, что накопилось внутри. Хотя бы старались, но сейчас словно стена между нами выросла.

– Тина, успокойся, пожалуйста.

– Я спокойна.

– Не похоже, – в голосе отца сквозит усталая улыбка. Сердце сжимается, бьётся прерывисто.

Цепляюсь свободной рукой за край покрывала, глотаю тихие рыдания. Так накатило… не могу справиться.

– Дочь, я просто был занят, – пытается добавить в голос стали, но, как всегда, плохо получается. – Прости.

Папа не часто просит прощения, и я верю в его искренность.

– Папа, как ты?! Ты принимаешь таблетки? Я очень волнуюсь, мне кажется, ты забываешь о препаратах.

Отец хрипло смеётся, прерывая поток моих волнительных слов.

– Всё замечательно. Я ни о чём не забываю, всё пью и принимаю.

– Точно? Не врёшь?

– Разве я тебе когда-то врал?

– Никогда, – смотрю на носки своих туфель, качаю ступнями, пытаюсь подавить рвущееся на волю отчаяние. – У меня всё хорошо, дочка. Просто контакт внезапно подоспел, не хотел его упустить.

– Вечно тебе какие-то контракты нужны…

– А ещё не хотел мешать вашему отдыху, – хмыкает отец, а я впериваю взгляд в комод, стоящий напротив. – Хорошо отдыхаете?

– Отлично, – выдавливаю из себя.

– Тигрёнок, ты прости меня, что выдал тебя за Кирилла. Ты…

– Пап, всё хорошо. Я понимаю, зачем ты так сделал, и не злюсь. Если бы хотела злиться, устроила бы скандал ещё до свадьбы.

– Ты умница, Тигрёнок, – ласково говорит отец, а я бью себя кулаком в солнечное сплетение, пытаюсь разбить горький комок, горящий в груди. – Я позвоню тебе завтра, хорошо?

– Опять дела?

– Да. Жду одного человека, надо кое-что обсудить.

– Снова бизнес?

– Да, что-то около того, – хрипло смеётся отец, и вскоре мы прощаемся.

Я смотрю на зажатую в руках трубку, а слёзы текут из глаз. Ощущение, что отец врёт мне, впервые посещает, от него избавиться не удаётся. Во время разговора – я почувствовала это – папа был странным, хотя пытался казаться прежним, но что-то в его ласковых словах мешало поверить.

«Что же у тебя происходит, папа?» – спрашиваю без надежды на честный ответ.

За дверью оживление. Я вытираю слёзы, втягиваю носом воздух, натягиваю вымученную улыбку. Я не буду показывать слабость, никому не стану.

Дверь распахивается, впуская в комнату всполохи холодного коридорного света. Хлопаю глазами, смотрю на Кирилла. Его мощная фигура загораживает дверной проём. Муж опирается рукой на косяк, смотрит на меня внимательно, испытующе. Есть что-то в его взгляде, что заставляет меня сломаться. Я плачу. Честное слово, не хотела, но потоки слёз не удержать. Сжимаюсь калачиком, сквозь пелену смотрю на Кирилла, а он за несколько размашистых шагов оказывается рядом. Садится на кровать, сгребает меня в охапку и баюкает на груди.

И я впервые плачу так горько, как никогда прежде.

Глава 20

Кирилл.

Благодаря отличной объездной дороге я оказываюсь у больницы раньше, чем рассчитывал. Смотрю на широкие ворота, в которые прямо сейчас въезжает карета частной скорой помощи, Илья пристраивается за ней, как всегда изображая памятник, пью дерьмовый кофе из модной хипстерской забегаловки, но никак не могу избавиться от воспоминаний о рыданиях Тины. Злюсь, потому что ни хрена не умею утешать. Проще головой в прорубь, чем в одной комнате с плачущей женщиной находиться. Так и сидел, гладил дрожащую жену по спине, нёс какую-то чепуху, смотрел в окно и мечтал, чтобы это всё скорее закончилось.

Только фокус в том, что хорошо оно не закончится – Архипов всё равно умрёт, даже если ещё поборется с болезнью.

Все мы там будем, а значит, новых потоков слёз не избежать.

– Всё чисто, – отчитывается по телефону Игорь, закончив проверку новой территории.