Замыкание (СИ)

Обязательно за беседой, то есть, говорил он и доставал с полки банку с зернами, их присылали тетки из Москвы. Кофемолка всегда на столе, он включал ее, и под завывание о чем-то говорил, а она старалась улавливать слова. Периодически выключал, открывал крышку, густой кофейный аромат пьянил, а он привычно ворчал: "Старая молотилка, ни черта не мелет, пора ее выбрасывать". Ворчание входило в ритуал. Сколько ложек кофе сыпал, не считала, хотя и наблюдала, как он, держа в крепких пальцах отмытую с содой до блеска чайную ложку, выверенными движениями пересыпал порошок в алюминиевую кофеварку с вмятинами, ставил ее на плиту и наливал кипяченую воду из алюминиевого чайника. Она могла говорить о чем угодно, какие-то мелкие неприятности: не так посмотрела завуч в школе, нахамили в магазине, толкнули в почти пустом троллейбусе, а он надолго замирал, вглядываясь с высоты своего двухметрового роста в приворотное зелье. Она замолкала, постепенно впадая в гипнотическое состояние, грезы наяву,

Кофе готов, он поворачивался к ней, взмахивал рукой, будто отгонял мух, сигнал к перемене темы: "Глупости все это, не стоят вашего внимания, - делал паузу и продолжал, - я на днях забавную книжонку прочитал...", говорил и одновременно доставал с полки чашки с тремя вишенками, разливал густую темную жидкость, понемногу, как принято на востоке, и она осторожно делала первый горько-обжигающий глоток.

Садился напротив, и, обхватив чашку сильными пальцами, пробовал напиток, отставлял, чтобы набить трубку табаком, и говорил - говорил. Его усталое лицо преображалось: появлялся блеск в глазах, легкий румянец на щеках, тихий глухой голос становился все звучней. Он говорил, а она заворожено наблюдала, как оживал узор на чашке: подмигивал, если пальцы закрывали две вишенки, если только одну - пристально наблюдал за ней в оба глаза. Когда узор смеялся, она понимала, что кофе перепила.

Со временем на одной чашке появилась трещина, у второй отпала ручка - выскользнула и ударилась о стол. "Дрогнула рука - оправдывался Яков, - какую-то чушь нес, несусветную, вот и результат". "Чушь несусветную" она запомнила. Он не любил лезть в чужую личную жизнь, не любил давать советов, а тут зачем-то встрянул: "Почему бы вам не выйти замуж за прохфессора Гришку Распутина, у вас нет моральных обязательств перед семьей Гольбергов", - она только вернулась из Прилопино от брата.

Вскоре раскололась другая, с трещиной. Он приобрел толстостенные кружки, кривовато вылепленные из глины, с тремя густо коричневыми кругами, в сумраке мастерской казавшимися черными. Куда-то они делись, не разбились, просто исчезли.

Потом приобрел на барахолке эти, цилиндрической формы, тоже походили на кружки, но из советского фарфора, на дне с внешней стороны сохранилась маркировка: 1 сорт, цена 2 - 35. Старик - продавец объяснил, кружками никогда не пользовались, бабка жалела, так и померла, а посуда осталась.

Она с ним не напрягалась, не боялась его, не чувствовала, что наедине с мужчиной. Пожалуй, было однажды, неловкая сцена, уже родился Миша, вырвалась в мастерскую и стала жаловаться на Николая: "Какой из него муж, ведь он даже не скрывает, что любит женщин. Так и говорит: чем их больше, тем кайфовее жизнь, иначе зачем все это".

- Это комплексы, - чуть заикаясь, произнес Яков, - такой мужчина не способен к длительным отношениям, ему скучно, кайфовее победа над женщиной...

- ...он за ценой не постоит, - продолжила Софья.

Наступила пауза, он нависал над ней с сигаретой в мундштуке: крупная голова, лысина, увеличивающая лоб, могучий нос, седая борода, большие уши. Померещился суровый Фрейд, только Яков брил усы, и взгляд его добрее.

- Хотите кофе? - спросил он.

- Фраза из анекдота, - усмехнулась она.

Он густо покраснел.

- Вы меня в краску вогнали, - он потянулся к полке за жестяной банкой, - редко кому удается меня смутить.

Карамелька

Весенние каникулы начались с мартовского потепления, потянуло прогуляться по центру, развеяться. Юных дев было так много, и такие они нарядные, успевай, пока не похолодало. И успевали, спешили выставлять напоказ свои прелести, а прохожие с повеселевшими лицами смотрели им вслед.

Красавицы шли по неприбранным улицам с остатками рыхлого с коркой грязи снега, по сырому асфальту мимо зданий с непромытыми окнами, так, как бы вышагивали по красной дорожке в сказочный замок, где заждался принц. Но город захвачен злобными монстрами, и в конце пути в лучшем случае их ожидает разочарование.

Софья улавливала запах духов, но лишь на мгновение: ароматы улетучивались под напором сизого дыма от потока машин.