Занавес, господа!

Почти четверть обратной стороны занимала фотография: парень с разъяренной физиономией, взметнувший вверх стул, мужчина, судорожно прикрывающий руками голову, красотка с раскрытым ртом, цепко обнимающая мужчину за шею. Лицо мужчины, сфотографированное вполоборота, было оторопелым. Под снимком стояла короткая текстовка, сообщающая, что неделю назад, в субботу, в ночном баре "Марко Поло" произошел скандал с мордобитием и крушением части инвентаря. В драке, затеянной завсегдатаями бара Стасом и Жорой, случайно пострадал неизвестный мужчина, который находился в обществе девицы легкого поведения, хорошо известной здесь под именем Люси.

Возможно, для журналиста, надыбавшего для "Досуга" жареный материальчик, этот мужчина и был неизвестным. Но для меня он был Глебом Потоцким.

— Снимок понравился? — Скворцов сразу сообразил, за что мой глаз зацепился. — Правильно, что понравился. Хороший снимок — живой, динамичный. Плахин, он у нас такой — все влет ловит. А этому не выучишься. Это дар божий. Или… — Скворцов напрягся. — Тут что-то другое?

Я опять могла соврать. Но сказала лишь полуправду:

— Это может иметь отношение к тому, чем я занимаюсь. Пока не знаю — какое. Но очень вас прошу: не говорите никому, что я проявила интерес к бару "Марко Поло". Я могу на вас рассчитывать?

Скворцов проткнул меня взглядом прищуренных глаз — я почувствовала себя цыпленком на вертеле — и сказал твердо:

— Рассчитывайте.

— Этот Плахин — ваш человек?

— Мой.

— А его увидеть можно?

— Если на месте.

Скворцов подошел к двери и крикнул куда-то в пространство:

— Плахин!

Тут же в коридоре эхом разнеслось:

— Володя! Плахин! К шефу!

А через минуту в комнате появился точно такой же худой, как редактор, но в два раза короче и во столько же раз моложе парень. "Они здесь все не доедают, что ли?" — подумала я и пожалела, что не могу подбросить им жареный кусочек.

— Вот э-э-э… сотрудница одной дружественной нам конторы. — Скворцов тоже решил ограничиться полуправдой. — Хочет тебя насчет этой фотографии расспросить.

— А что? — насторожился было Плахин, но, окинув меня взглядом опытного фотографа, расслабился. Похоже, я не произвела на него никакого опасного впечатления.

— А ничего, — сказал редактор.

Как ни странно, Плахина такое объяснение вполне устроило. И через несколько минут я узнала, что Володя Плахин оказался в "Марко Поло" случайно, хотя и не в первый раз. Заглянул к своей знакомой барменше Наташе, а там вдруг разгорелся скандал, ну он и сделал несколько кадров. Хотя, вообще-то, в баре фотографировать запрещают, так что он в определенной степени рисковал. При этих словах Володя многозначительно глянул на Скворцова. Девицу Люси, проститутку средней руки и соответствующей цены, Володя в баре уже встречал. Она там, похоже, постоянно ошивается, приводит своих клиентов, за что, по мнению Плахина, имеет комиссионные. В драку неизвестный мужчина попал, как кур в ощип. Он сидел с Люси за соседним с Жорой и Стасом столиком и по морде схлопотал совершенно случайно, хотя и здорово. При этом, как утверждал Володя, мужчина жутко испугался и, подхватив Люси, тут же смылся. И это все.

— Значит, информации для газеты никакой не будет? — спросил Скворцов, когда Плахин оставил нас одних. Спросил, впрочем, без особой надежды. — Может, потом?

— Я бы рада, но вряд ли.

Тут я была абсолютно честна.

— Все равно — удачи! — пожелал Скворцов. — Она нам всем нужна.

Его слова попали, наверное, богу в уши. Потому что, выцепив по телефону Погребецкого и нарисовавшись в баре "Марко Поло", который, оказывается, работал не только по ночам, мы тут же обнаружили Наташу. А ведь могли угодить и не в ее смену. Бар еще пустовал, но Наташа уже улыбалась. Погребецкий тут же предположил, что это, вероятно, привычка, порожденная не столько профессией, сколько красивыми зубами, и, разумеется, взял инициативу на себя.

— Привет! — разулыбался он, продемонстрировав, что его зубы тоже очень ничего.

— Привет! — Погребецкий явно произвел на Наташу должное впечатление, но она пока не знала, как отнестись к моему присутствию.

— Ну, братец, — подала я голос, — чем угостишь родную сестру?

За кого только рядом с Игорем мне не приходилось себя выдавать. Разве что матерью его еще не была.

— Это ваша родная сестра? — оживилась Наташа.

— Наироднейшая! — заверил Погребецкий.

— Надо же! А совсем не похожа!

— Это на мне природа отдохнула. — проявила я самокритичность.

— Ой, что уж вы так! — вступилась за меня Наташа. — Вы такая необычная. Сейчас дылды в моде, а вы такая маленькая, как статуэтка. Моя мама говорит, что маленькая женщина — это на все времена. И волосы у вас… Натуральный рыжий цвет. И глаза зеленые…

— … и рот большой, — добавила я с удовольствием. Нечасто меня женщины так нахваливают.

— Мелочи жизни, — рассмеялась Наташа и спросила: — Хотите хорошего кофе? По-настоящему хорошего? Хороший кофе для хороших людей?.

— А почему вы решили, что мы — хорошие? — поинтересовался Игорь.

— А это сразу видно. У меня глаз — ого-го! Наметанный.

— А что еще видно? — уточнил Погребецкий.

Наташа снова рассмеялась.

— Видно, что вы меня искали.

— Это как?