Занавес, господа!

— Его сестра, — повторил Павел Ильич. — И забрала дискету с текстом рукописи. Она сказала, что ее брат срочно уехал в выходные дни, поэтому не мог нам перезвонить и сообщить, что решил доработать некоторые места. Я еще, помнится, ответил, что не было смысла утруждаться и к нам приезжать, господин Потоцкий мог бы принести нам потом новую дискету с уже доработанным текстом. Слава Богу, сейчас все делается не на пишущей машинке, а на компьютере. Но эта женщина сказала, что ее брат просил вернуть нынешний вариант.

— И вы вернули?

— Вернул. Но здесь нет ничего предосудительного. Это не наша интеллектуальная собственность, и автор вправе… Кроме того, Потоцкий, вероятно, побоялся, что мы можем потом перепутать варианты Хотя мы бы ничего не перепутали.

— Кстати, а как выглядела эта сестра? — Я видела сестру Глеба первый и последний раз вчера, на похоронах. Высокая сухощавая женщина лет тридцати трех с короткими светлыми волосами.

— О, пожалуйста, — с готовностью откликнулся Кудесников. — Она вполне приличная дама. Невысокая такая, пухленькая брюнетка с… — Он изобразил пальцами витиеватую фигуру над своей уже местами проблескивающей головой, — … довольно пышной прической. Лет ей, наверное, за сорок, но вообще-то довольно неопределенного возраста. Это, наверное, потому, что на ней были темные очки. Она еще сказала, что у нее болят глаза. Но она ничего не сказала о смерти своего брата. Ни словом не обмолвилась! Я впервые это слышу от вас. — Павел Ильич вдруг насторожился. — А вы мне правду говорите? Потоцкий действительно умер?

— Вообще-то в прессе сообщения были, — заметила я.

Кудесников вздохнул.

— Я, видите ли, все больше книгами интересуюсь. И по службе, и… по душевному влечению. Извещения о смерти вне сферы моих интересов.

Он снова вздохнул, его лучезарное настроение улетучилось, но я не заметила, чтобы он чего-нибудь испугался. Скорее, я навеяла на него скорбные мысли, что жизнь сложнее и печальнее книг.

— А вы случайно документы у этой дамы не проверили?

— Что? Не-ет… — Вот тут Кудесников и впрямь испугался. Это была его явная профессиональная осечка, о которой он сообразил слишком поздно. — У меня даже сомнения не возникло! Честное слово! Она знала содержание книги, мы даже немного об этом поговорили. Она еще назвала телефон Потоцкого, уточнила, правильно ли он у меня записан. А самое главное — она принесла от господина Потоцкого записку с соответствующей просьбой.

— А вы знаете почерк Потоцкого?

Кудесников аж с лица сошел. Вторая профессиональная ошибка была уже явным перебором для начальника издательского отдела фирмы "Акрис".

— Боже мой, вы правы! Я видел только текст, набранный на компьютере… Как же я не сообразил!

— Да вы не волнуйтесь так, — попыталась я его утешить, но он неожиданно быстро утешил себя сам.

— В конце концов, если представить худшее, то есть попытку некоего человека присвоить рукопись, то у нас есть соответствующий документ о передаче нам этой рукописи. Таким образом кража просто невозможна. А вы полагаете, могут возникнуть осложнения?

Я пропустила его вопрос мимо ушей и в очередной раз задала свой:

— Следовательно, текста рукописи у вас больше нет?

— Ах, так вас это волнует?! — Кудесников вновь разулыбался. — Ну, что вы, у нас ничего не исчезает. Конечно же, текст есть. Мы сразу все заносим в головной компьютер, так что дискета — это всего лишь копия. Таких мы можем сделать сотни.

Тут уже улыбка расцвела на моем лице.

— Замечательно! Тогда это снимает все проблемы. И даже более того… — проворковала я почти интимно, — … многое проясняет.

Из глаз Павла Ильича потек мед.

— Вам сделать копию?

— Буду крайне признательна. Я готова оплатить стоимость дискеты.

— Ну что вы, какие мелочи! — с укоризной покачал головой Кудесников и исчез из кабинета, чтобы через несколько минут вернуться с дискетой и, конечно же, улыбкой.

На прощание я попросила Павла Ильича перезвонить мне, если кто-то еще поинтересуется творением Глеба. Он обещал всенепременнейше, и у меня не было основания усомниться, что он сделает именно так. Единственное, что я никак не могла уразуметь: почему Кудесников не поинтересовался, отчего частный детектив занимается творением умершего автора, ведь я не сказала, что Потоцкого убили? Впрочем, все могло объясняться довольно просто. Истории со смертями вне сферы его интересов.

Глава 15

Я поступил очень умно, отключив вечером телефон. Благодаря этому я проснулся утром потому, что выспался, а не потому, что меня разбудили. А разбудили бы непременно, поскольку стоило мне телефон включить, как раздался звонок, и я услышал потрескивающий голос Марата Грумина.

— Ты почему не отзываешься? — спросил он так, словно я по-прежнему состоял на службе в его ведомстве.

— Спал, — нагло заявил я, зримо представив вечно красные глаза Марата.