Занавес, господа!

Вновь зависшую тишину разорвали на части внезапные рыдания. Елена Витальевна Витимова терзала платок, трясла головой, и ее светлые букли метались в разные стороны. Кавешниковы бросились к ней. Вера Аркадьевна обхватила ее за плечи, Сергей Павлович сжал запястье — то ли из опасения, что в приступе терзания она выцарапает себе глаза, то ли из намерения пощупать ее пульс.

— Я этого не вынесу!.. Не вынесу!.. Какой ужас!.. — причитала Елена Витальевна.

И тут все пришло в движение. Поспелов засуетился около Кавешникова, Марина Ивановна кинулась наливать воду, Валерия принялась чем-то обмахивать лицо Витимовой и даже Виктор Хан, не трогаясь, впрочем, с места, начал бормотать что-то утешающее.

Евгений Борисович вернулся, когда Елена Витальевна уже малость успокоилась. Он удивленно оглядел присутствующих и растерянно уставился на Витимову. Та слабо всхлипнула.

— Отправляйся, Костя, — велела Марина Ивановна, в очередной раз поднося стакан с водой к губам Елены Витальевны. — И без глупостей!

— Командная дама, — шепнул я на ухо Варваре.

— Это уж точно, — кивнула она. — Пойду покурю.

— Я с тобой.

— Неужто? С каких радостей?

— С их полного отсутствия. Уж лучше твой дым, чем этот воздух.

Варварина язвительность была очередным этапом давней позиционной борьбы между ее курением и моей нелюбовью табачного дыма. В принципе я требовал немногое: чтобы она не дымила мне в нос и не курила в нашем общем кабинете. Нос мой она берегла всегда, но кабинет — лишь в моем присутствии. Стоило мне шагнуть за порог, как она тут же принималась отравлять атмосферу. Потом я устраивал очередной разнос, она винилась, и все повторялось сначала.

Я отправился вслед за Варварой, но не для того, чтобы подышать рядом с ней, а потому, что дышать в комнате стало совсем трудно. Все нервничали, все при этом старались изобразить спокойствие — получалась адская смесь. Взрыв же эмоций, устроенный Еленой Витальевной, оставил после себя запах гари. В коридоре у входной двери на маленьком пуфике примостился щуплый сержант, похожий на цыпленка, которого посадили на собачью цепь. При моем появлении он весь напрягся, готовый, по-видимому, грудью закрыть выход на волю. Порыв этот он мог реализовать чисто теоретически — на практике мне достаточно было ткнуть пальцем в его грудь, чтобы сделать в ней дырку. Земцов, вероятно, вел свои беседы в комнате напротив, потому что сержант, зыркнув на плотно закрытую дверь, строго предупредил:

— Сюда нельзя.

— Не буду, — успокоил его я и двинулся по коридору.

— А вы куда? — все также строго спросил сержант.

— Туда. — Я показал рукой в направлении туалета.

— А-а-а… — протянул парень и расслабился. — Вы только на кухню не ходите, занято там.

— Договорились, — пообещал я и тут же направился мимо туалета на кухню.

Здесь соображали на троих — двое незнакомых парней и один вполне знакомый.

— Привет, — устало обронил Марат Грумин и потер вечно красные, как сам утверждал, от постоянного недосыпа, глаза. — Погребецкий, наш человек, — сообщил он, словно выдав мне пропуск в круг посвященных.

— Богачев, — представился один.

— Снежков, — добавил другой.

— Вас-то как с Волошиной сюда занесло? — спросил Грумин.

— Это Варварины приятели. Она здесь с самого начала.

Марат присвистнул.

— Дела, однако… — И уточнил для коллег: — Варвара Волошина, рыжая такая пигалица. Славная баба, тоже в УгРО работала, как и этот тип. А теперь они частные детективы. У Кирпичникова. В "Фениксе". Мы работаем за зарплату, а они — за деньги.

Богачев со Снежковым понимающе кивнули — и по поводу зарплаты, и по поводу Кирпичникова. Нас с Варварой они могли не знать, но Гена был достаточно легендарной личностью, чтобы о нем хотя бы слышать.

— Ну и какие версии есть у частного сыска? — поинтересовался Марат.

— Никаких. Если верить Варваре, такое вообще никто из присутствующих сделать не мог.

— Это, конечно… Это он, бедолага, сам себя. Или ястреб в окно залетел и клюнул. — Марат поморщился. — Приличная семья. Известная актриса. Шуму будет до потолка.

— Но хоть что-нибудь обнаружили? — спросил я, умолчав пока о найденном обрывке газеты.

— Ничего. Все обшарили, а зацепиться не за что. И чем убили, не нашли. Зато сам чуть не угробился. — Марат кивнул в сторону стоящего в углу табурета. — Залез на него, хотел со шкафа вон ту чугунную пепельницу взять, думал, не ею ли шандарахнули, а у этого табурета оказывается одна ножка на ладан дышит. Ну, она и подвернулась, а я чуть не навернулся. Хорошо, реакция еще сохранилась, успел отпрыгнуть, а то бы загремел. Хозяева, конечно, интеллигенты безрукие, но коль уж не могли табуретку элементарно починить, так хоть бы задвинули ее куда подальше.

Лицо у Марата стало раздраженным, но я понимал: табуретка здесь не при чем. Грумин, который всегда тесно работал с Земцовым и про которого говорили, что он найдет росинку в пустыне, ничем похвалиться не мог, а потому вымещал свое недовольство на подвернувшейся под руку табуретке с подвернувшейся ножкой.