Занавес молчания

— В порядке? — Профессор с трудом поднял голову, стараясь сфокусировать зрение. — Нет. Не думаю.

— Я вижу. — Михаил Игнатьевич закивал, как показалось профессору, сочувственно. — Вы ведь были внизу… И наверное, сразу в Темной Зоне? Я еще удивился. Вам не впервой, но другие вот постепенно снова привыкают, начинают с материалов, с бесед… А вы — бух в ледяную воду. М-да… Темная Зона — это впечатляет, естественно, после такого перерыва.

После какого перерыва?! — чуть не закричал Илларионов. Что тут, черт возьми, происходит и кто я такой? Почему я попал сюда? Неужели я имею отношение к этим ужасам там, в подземельях?

Он сдержался, не закричал. Не из страха выдать себя, в тот момент это было чуть ли не безразлично ему. Он испугался возможного ОТВЕТА на свои вопросы. Примерно такого:

«Конечно, вы имеете отношение, профессор. Вы и создали все это».

5

Джон Шерман держал пистолет нацеленным в лоб мужчины, сидевшего за круглым столиком. Женщина опасливо отодвинулась, но за ней потянулся ствол пистолета Ники. Краем глаза Ника наблюдала и за мужчиной (ее впечатлила голливудская внешность). Она видела, что мужчина пытается восстановить самообладание, изрядно поколебленное появлением Ники и Шермана в крошечной комнатке подводной станции. Несмотря на то что Шерман поздоровался с ним по-русски, ответные слова прозвучали на немецком языке:

— Что… Кто вы такие?

— Мы представимся позже, — по-немецки сказал Шерман. — Пока главный вопрос: кто еще здесь есть, сколько, где, как вооружены? Быстро!

Мужчина покачал головой, не настолько поспешно, чтобы утратить достоинство, но и не медля под дулом пистолета.

— Только мы двое.

— Надолго?

— Мы никого не ждем в ближайшие двое суток.

— Хорошо. Если вы солгали, остальным придется умереть, но вы умрете первым. Это вам ясно?

— Да, — ответил мужчина.

— Хорошо, — повторил Шерман. — Теперь позвольте вернуть ваш вопрос. Кто ВЫ такой?

Ответ сопровождало почти небрежное пожатие плечами.

— Мое имя Йохан Фолкмер. Не вижу причин скрывать его. Что вам даст знание моего имени?

— Если я спрашиваю, это не означает… — начал Шерман, но тут вмешалась женщина.

— А меня зовут Диана Довгер, — агрессивно произнесла она, тоже на немецком, на языке Фолкмера, чтобы ему было понятнее. — И кто бы вы ни были, я надеюсь, что вы освободите меня.

— Освободим? — Шерман взглянул на нее, не упуская из вида Фолкмера.

— Меня похитили… Вот эти. — Она кивнула в сторону Фолкмера. — Он и его приятель, Рольф Pay.

Услышав фамилию Pay, Ника припомнила легкомысленный немецкий стишок.

— Альзо, шпрах дер пастор Pay[5], — пробормотала она.

— Пастор? — усмехнулась Диана. — Да нет, он не пастор. Не больше, чем я мать Тереза. Но этот тип не солгал, Рольфа Pay нет здесь. Никого нет, кроме нас. И потому, будь вы хоть их конкурентами, хоть пришельцами из преисподней, никто не помешает мне уйти с вами и натянуть им нос… Но ведь вы — не конкуренты? Моя надежда на свободу не беспочвенна? Я думаю, что…

— Одну минуту, — перебил ее Шерман. — Мне пока неясна расстановка сил. Станция не так уж велика. Сейчас мы с вами обойдем ее всю и убедимся, что мы действительно одни. Вы оба медленно пойдете впереди. При любых осложнениях… Я предупредил вас, Фолкмер.

— Я не самоубийца, — буркнул тот.

Поведение Фолкмера во время недолгого путешествия по станции подтвердило это заявление. Он избегал резких движений во всех смыслах, не говоря уж об авантюрных порывах. Опыт и знание людей подсказывали ему: того, кто держит его под прицелом, следует воспринимать всерьез. Иногда по требованию Шермана он давал краткие пояснения. Они касались устройства станции, назначения и расположения помещений; ни о чем другом Шерман пока не спрашивал.

— А здесь, — сказал Фолкмер в завершение экскурсии, — ангары для мини-субмарин. Это последнее, теперь мы побывали везде.

— Значит, — Шерман посмотрел на овальный наглухо задраенный люк, — если кто-то прибудет на субмарине, он появится отсюда?

— Да.

— Или пройдет через шлюзовую камеру, где прошли мы?

— Сомневаюсь, что кто-то станет пробираться сюда с аквалангом… Шлюзовая камера служит в основном для технических надобностей, ну, и в аварийной ситуации может выручить. Обычно она не используется.

— Так. — Шерман приоткрыл ближайшую к люку ангаров дверь. — А тут что?

— Просто каюта.

— Вот и отлично. Устроимся в ней для беседы, чтобы видеть люк. Входите, зажигайте свет, располагайтесь. Это и к вам относится, — добавил он для замешкавшейся Дианы.

Каюта была побольше той, где Ника и Шерман застали Фолкмера и Диану, но мало чем от нее отличались. Вот разве стол, за который сел Фолкмер, был не круглым, а прямоугольным со скругленными углами, да еще тут стояли два складных стула. Их заняли Шерман и Ника. Из-за акваланга Ника уместилась на самом краешке, как, впрочем, и Шерман. Снимать акваланг он не собирался, а Ника следовала его примеру. Диана уселась на невысокий рундук, тянувшийся вдоль стены.

— Теперь мы поговорим вот о чем, Фолкмер…