Занавес молчания

Чтобы произнести эту фразу, Шерману не понадобилось и пяти секунд, но Фолкмеру их хватило. Вслепую он нащупал на полке под столешницей то, что искал, о чем знал. В его руке, взметнувшейся над столом, угрюмо блеснула сталь пистолета.

Ника так и не поняла, что произошло потом. Фигура Шермана размылась перед ее глазами, как бывает, когда в телевизионной передаче применяют эффект, подчеркивающий стремительность движения. Громкий вскрик Фолкмера, полный боли… Шерман снова спокойно сидит на стуле, но в руках у него два пистолета, а у Фолкмера ни одного.

— Ч-черт, — прошипел Фолкмер, потирая пострадавшую руку. — Где вы этому научились?

— Довольно далеко отсюда, — холодно улыбнулся Шерман. Он даже не изменил тона. — Итак, вот о чем мы поговорим. Как вам должно быть ясно, я появился здесь не случайно и знаю много. Подробности — вот что меня интересует. В принципе я обойдусь и без них, но у вас есть шанс сэкономить мое время и заслужить снисхождение.

— Подробности о чем?

— О Штернбурге, об этой станции, о героине. Но главное, Фолкмер, главное — подробности о проекте «Мельница»…

С ужасом взглянув на Шермана, Фолкмер закрыл лицо руками и застонал:

— О нет… Только не это…

— Все остальное вы отдали бы с легкостью, правда?

Фолкмер грохнул кулаком по столу, забыв о боли в руке:

— Вы здесь из-за этого…

— Да.

Откинувшись на спинку стула, насколько позволял акваланг, Шерман спрятал пистолет Фолкмера в укрепленную на поясе гидрокостюма сумку. Он сделал это преимущественно для того, чтобы взять паузу. Он выиграл раунд. Фолкмер мог и ничего не знать о проекте, он мог быть НЕ ТЕМ человеком — но оказался именно тем.

— Проясним наши взаимоотношения. — Шерман застегнул сумку. — Вы поняли, что я в самом деле знаю много, но вам не известно, НАСКОЛЬКО много я знаю. Поэтому прошу в вашем рассказе скрупулезно придерживаться истины, в мельчайших деталях. Если я уловлю малейшее отклонение от истины, в тот же момент, повторяю, Фолкмер, в тот же момент, без новых предупреждений, без единой секунды задержки я выстрелю и убью вас. Вы мне верите?

Ника не верила. Она помнила, как Шерман обошелся с боевиками у дачи Щербакова, но и без этого она знала, что он не способен хладнокровно застрелить безоружного человека. Но то Ника; другое дело Фолкмер. Конечно, он понимал, что Шерману нужна информация, а не труп. Но так ли нужна, в достаточной ли степени, чтобы спасти Фолкмеру жизнь? Глядя в глаза Шермана, он начинал верить… Да, он поверил ему.

— Верю, — прохрипел он.

— Разумно. Пожалуй, вы можете рискнуть и совсем чуть-чуть солгать… Если ваша ложь совпадет с областью моего неведения, вы останетесь жить. Если нет — умрете. Русская рулетка — так это называется?

— Я не стану рисковать! — воскликнул Фолкнер с отчаянием. — Я уже говорил вам, что я не самоубийца…

— Вот и прекрасно. И кстати, об откровенности… Ваше имя.

— Что мое имя?

— Вы похитили эту женщину. Среди похитителей как-то не принято называть жертве подлинные имена.

В приступе внезапной слабости Фолкмер оперся локтем о крышку стола.

— Если вам и впрямь известно немало, — тихо сказал он, — почему же вы не задумались о самой простой вещи?

— О какой?

— О том, что в случае… гм… неприятностей нас ведь не будет разыскивать полиция для предъявления официальных обвинений. Эта игра идет по совершенно иным правилам. И я не думаю, что в рамках этих правил использование псевдонимов имеет хоть какой-то смысл…

— Пусть так. — Шерман кивнул. — Я готов внимательно выслушать ваш рассказ.

— И в порядке ответной любезности вы не представитесь мне?

— В свое время, Фолкмер.

— Дело не в вашем имени. Сомневаюсь, что вы связаны со структурами, которые…

— То, с кем я связан, повлияет на содержание вашего рассказа?

Сдавшемуся уже Фолкмеру не оставалось ничего другого, как вздохнуть.

— Нет.

— Тогда приступайте.

— И если он не то что солжет, а хоть запнется, — злорадно заявила Диана Шерману, — я с удовольствием сама подтолкну ваш палец на спусковом крючке.

Фолкмер начал говорить. Ника напряженно вслушивалась, стараясь не упустить ни слова, но ее познания в немецком были ограниченны. Она сносно владела языком на бытовом уровне, а Фолкмер говорил о далеких от обыденности вещах. Сильнее всего мешало Нике отсутствие навыков синхронного перевода. Пытаясь мысленно перевести какое-то будто бы знакомое слово, она застревала на нем и теряла нить, отставая от темпа. И совсем туго ей пришлось, когда речь зашла о проекте «Мельница». Она запуталась окончательно, отказалась от мысли понять большую часть сказанного и ловила лишь отдельные фразы. Выхваченные из контекста, они мало что проясняли.

Когда Фолкмер умолк, Шерман с полминуты сидел нахмурившись, не шевелясь, держа свой пистолет на коленях. Потом складки на его лбу разгладились.

— Это интересная история, Фолкмер, — сказал он. — Но я придумал продолжение, и оно еще интереснее. Мне нужно попасть в лабораторию на острове Суханова, и вы мне поможете.

— Я? — Фолкмер выглядел растерянным. — Как я могу помочь вам в этом?