Занавес приподнят

Торжественно заключив свое выступление, глава кабинета министров широким взмахом руки обмакнул перо в огромную хрустальную чернильницу и подписал секретное постановление о сокращении ассигнований, предусмотренных государственным бюджетом на строительство школ, больниц и дорог на сумму семьдесят шесть миллионов лей. Эти деньги предназначались теперь на срочную покупку картин у августейшего короля Кароля Второго Гогенцоллерна…

— Чего не сделают подлинные патриоты ради своего любимого монарха… — грустно отметил министр национальных имуществ. — Голову свою, можно сказать, в петлю суем ради чести двора его величества!

Несолоно хлебавши разъехались по домам зарубежные эксперты и маклеры. Не моргнув глазом, его величество положил в свой бездонный карман шестьдесят шесть миллионов лей. За «модус вивэнди» пять миллионов перекочевали на текущий счет премьера, остальные пять поделили между собой министры финансов и национальных имуществ, выделив незначительную сумму префекту полиции генералу Маринеску, уже обласканному за услугу самим монархом. Что касается коллекции картин, то верноподданные министры сочли за благо оставить ее в дворцовых хоромах как государственное имущество, находящееся в пользовании его августейшества.

— Однако, мои бравые коллеги, теперь надо глядеть в оба и постоянно быть настороже… — проникновенно произнес в заключение премьер. — В противном случае, поверьте моему многолетнему опыту, его величество может повторить этот маневр!.. Люди мы свои и понимаем некоторые слабости нашего многолюбимого монарха. Деньги, слава богу, ему всегда нужны, это вы знаете превосходно!..

— Резонно! — ответил министр финансов. — Государственную казну мы обязаны беречь, как честь нации!..

О некоторых деталях «модус вивэнди» узнали деятели из «Зеленого дома». Шантаж зеленорубашечников завершился мгновенным компромиссом: проложить мост между легионерами и монархом. И в этом щепетильном деле не обошлось без посредничества той же дудуйки… Происходило все это как раз в канун Нового года. Для многих жителей столицы осталась загадкой учтивость префекта полиции генерала Маринеску: оповестив об очередной учебной воздушной тревоге, он в последнюю минуту отдал приказ об ее отмене.

В этот час к подъезду роскошной виллы на шоссе Киселева, приобретенной для дудуйи Лупяски на часть денег, изъятых из казны, подкатывали одна за другой поблескивавшие лаком и никелем автомашины. И словно воздушная тревога не была отменена, при наглухо закрытых ставнях в новой вилле перед руководителями легионерского движения ораторствовал их вожак Хория Сима:

— Вместе с уходящим годом кануло в прошлое время пассивных действий. Наше движение стоит у порога решительных схваток за спасение нации!

Сославшись на секретность подготавливаемых «чрезвычайных мер», Хория Сима весьма туманно определил новые задачи, стоящие перед легионерами, и патетически заключил:

— Через несколько часов наступит тысяча девятьсот сороковой год. Он явится первым годом новой эры в жизни нашей нации! Без малейших колебаний, без какой-либо жалости или сострадания мы обязаны раз и навсегда покончить с красными и жидами, решительно расправиться с франкмасонами и прочими противниками политики государств оси Рим — Берлин и вместе с тем наших грандиозных свершений!

Это было первое расширенное заседание «тайного совета» зеленорубашечников после возвращения в страну Симы и Думитреску; на нем присутствовали Ион Кодряну — отец покойного «капитана» бывшей «железной гвардии» и некоторые лица, имевшие прямое отношение к легионерскому движению.

— Отрава проникла слишком глубоко, — мрачно говорил член «тайного совета» Николае Думитреску. — Но легионеры искореняют ее! В этом я заверяю совет. Настало время взяться за дело основательно, иначе патрия-мума[38] окончательно рухнет в пропасть… Оружие у нас есть, и в скором времени его будет еще больше: новейшее, автоматическое, о каком наши смелые парни и не мечтали. Недостатка в оружии мы не будем испытывать впредь. В этом меня заверил искренний друг легионеров и всего нашего народа рейхсфюрер СС Гиммлер!

Хория Сима предоставил слово Гиде Заримбе.

Присутствующие насторожились. Горбатый парикмахер редко выступал на заседаниях «тайного совета» и если уж брал слово, то обычно преподносил «сюрприз».

В отличие от предыдущих ораторов, Заримба начал речь спокойным тоном: