Занавес приподнят

Остер обратил внимание Хории Симы на то, что осуществить эту переброску агентов нужно будет в кратчайшие сроки.

— Не исключено, — заявил он, — что пребывание красных войск на территории Бессарабии может оказаться относительно кратковременным… Это вытекает из концепции неизбежности столкновения Германии с Россией… В связи с этим фюрер и генеральный штаб вермахта пришли к твердому убеждению, что при подобном стечении обстоятельств. Румыния не сможет остаться в стороне… Ее участие в военных действиях против большевизма — историческая необходимость!

— Прошу извинить, — прервал Канарис, — но я хочу заметить, что вступление частей Красной Армии в Восточную Польшу явилось для нас некоторой неожиданностью… Я вынужден это констатировать потому, что если бы мы в свое время предвидели этот ход русских, то уже теперь в коммунистическом тылу была бы для нас более благоприятная обстановка… Надеюсь, господин Сима понимает, о чем я говорю?

Начальник абвера смолк. И только после того, как Шмидт перевел румыну и тот одобрительно кивнул, адмирал продолжил:

— Поэтому я вновь подчеркиваю, что Бессарабия — это, пожалуй, последняя благоприятная возможность для создания на территории Советов широко разветвленной и надежной агентурной сети. И ни при каких обстоятельствах эту возможность нельзя упускать! Нельзя еще и потому, что засылка в эту страну наших людей, как известно, сопряжена с чрезвычайными трудностями… Ни для кого не секрет, что ни в одной стране мира не существует столь неблагоприятных условий для легализации иностранных агентов, какие созданы партийным и административным аппаратом большевиков, не говоря уже об органах энкаведе, перед которыми местное население испытывает чувство невероятного страха…

Канарис спокойно и внятно произносил каждое слово, делал частые паузы, чтобы дать возможность Шмидту точнее перевести сказанное.

Вожак легионеров выслушивал фразу за фразой и в знак полного согласия, как фарфоровый китайский болванчик, то и дело размеренно кивал.

Начальник абвера и его коллеги все еще надеялись, что гость внесет какие-либо конструктивные предложения, вытекающие из специфики его страны, местных условий, но услышали лишь напыщенные заверения в готовности зеленорубашечников сражаться бок о бок с армией фюрера.

— Для румынских легионеров воля фюрера — святая святых! — вновь с пафосом заявил Хория Сима. — В этом я честью заверяю вас, господа!

Адмирал нахмурил брови: было очевидно, что приезжий — очередной экзальтированный фанатик, а подобные субъекты чаще всего не оправдывают надежд. Начальнику абвера ничего не оставалось, как попытаться наводящими вопросами заставить Симу от выспренних фраз перейти к деловому разговору. В этот момент распахнулась дверь и появилась приземистая фигура полковника Бухса — начальника отдела охраны гестапо при абвере. Из-за его спины мелькнула голова секретарши Канариса с выражением растерянности на лице, хотя повадки ворвавшегося гестаповца не были для нее новостью. Выкинув на ходу вперед руку, Бухс прорычал «хайль Гитлер», не обращая внимания на остальных, торопливо подошел к адмиралу и шепнул ему что-то на ухо. На лице главы абвера, настороженном и суровом, появилась неестественная радостная улыбка.

— Господин полковник, — обратился Канарис к Лахузену, — вы ближе всех к приемнику, включите, пожалуйста…

— Сейчас будет транслироваться выступление фюрера! — зычным голосом изрек Бухс. — Он в Спорт-паласе…

Пока аппарат нагревался, Канарис, почтительным жестом руки указав на Хорию Симу, представил его человеку с багровой шеей, широким подбородком и выпирающими челюстями, затем представил и того гостю:

— Это также наш полковник…

Бухс бросил высокомерный взгляд на поднявшегося с кресла Хорию Симу и звонко щелкнул каблуками. В то же мгновение он отвернулся, не удостоив румына рукопожатием, торопливо зашагал к радиоприемнику и грузно уселся около него — спиной к озадаченному вождю легионеров.

Подобной бестактности присутствующие не ожидали даже от Бухса, о грубости которого среди абверовцев ходили легенды. Злыми, серыми, как сухая полынь, глазами он вперился в панель приемника, где медленно загорался зеленый огонек. И когда сквозь треск радиопомех стал прорываться голос, Бухс восторженно вскрикнул:

— Фюрер!

— …Мы обязаны воспитывать нового человека в духе идеалов нашей партии, нашего мировоззрения, — доносился надрывный голос Гитлера. — И мы не потерпим никаких компромиссов!..

— Хайль Гитлер! — патетически взвизгнул вдруг Хория Сима, вскочив с кресла и выкинув молниеносным движением руку.

Все встали. Последним медленно поднялся Канарис. По его лицу пробежала тень недовольства.

Приемник извергал:

— …Молодые люди будущего должны быть мужественными и стойкими, ловкими, как пантеры, жестокими, как тигры, неутомимыми, как гончие собаки, и твердыми, как крупповская сталь!