Занавески

Т и х о в. Сидел… наверное. Не помню… У меня так бывает. Я когда сильно задумаюсь, если меня не толкнуть, так и просижу ночь или день. К врачу даже обращался. Тот смеется. Об чем, говорит, думаешь? Что, говорит, за индивид такой? Никто не хочет думать, а ты думаешь? Не думай, говорит, вот и все твое лекарство. А я не могу. Мне не остановиться. Вот как. Вы знаете, мне вчера сорок восемь лет стукнуло! Еду я в электричке, а сам думаю: какое же нынче число? Спросить неудобно. Скажут, совсем уж запился! А я не пьющий шибко. Гляжу, один гражданин газетку читает. Свеженькая? — я его спрашиваю. А сам норовлю скорее число глянуть. Гражданин долго на меня смотрел недоверчиво. Люди стали недоверчивы. А число я все равно углядел, и тут меня стукнуло, что, покуда я глядел, мне исполнилось сорок восемь лет! Мать моя, Полина Ивановна, родила меня поздно. Ей самой было сорок два года. А вообще я приехал сюда за пальтом. Пальто у меня сейчас не было. Жена при разделе имущества и пальто мое упаковала. Я ей говорю: Вера Петровна, того пальто не стоит, чтоб его еще и прятать. Оно по карман с дырочками и хоть раньше было зеленого цвета, то теперь черное. Не дала. Даже и головы в мою сторону не повернула! Ну, думаю, ладно, все одно в Москву еду, куплю пальто! И вчера, ходя по городу, нашел… Разрешите покажу?

Д а ш а. Покажите.

Т и х о в (разворачивает пакет, что лежит на столе. В нем пальто. Тихое его надевает. Пальто длинное и нелепое). Вот…

Д а ш а. Оно же большое вам!

Т и х о в. Это все равно… А потом, в большом пальто даже удобнее. Размашистее как-то. Ничего тебя не теснит, не давит. И вид со стороны даже художественный! Так за какого-нибудь и прошмыгнешь в жизни! А что? Разве скажут, что так одет станочник Тихов? Никто не скажет. А подумают, что неудачный художник! Но ведь в самом деле, Дашенька, есть же во мне талант? Вот и в вас живет звезда! Ведь вы же первая в драмкружке были!

Д а ш а. А что мне с моим талантом? Кому он нужен? Кому вообще талант нужен? Талант свободы требует! Жизни требует неограниченной! И почитания требует, и уважения! А я что? Что я имею, Аркадий Калинович?

Т и х о в. А? Почему вы побелели?

Д а ш а. Послушайте, Аркадий Калинович! Мне и так несладко! Понимаете вы это? Меня едва к вам в гостиницу пустили! Ведь у меня даже прописки нету! Я у хозяйки живу на птичьих правах…

Т и х о в. Вернитесь домой, дома лучше…

Д а ш а. Чем лучше? Чем?! Что там у меня за перспективы? Пойти на наш завод изолировщицей? Распухнуть к тридцати, а к сорока ходить на шпильках и молодиться?! Искать тайных встреч? Это же тоска! Раз в неделю в кинотеатр! Массовый поход на индийскую картину! А если бы я еще за вас вышла!

Т и х о в. Да-да… Я понимаю! Душа требует высокого, а где его взять?!

Д а ш а. При чем тут высокий он или низкий?

Т и х о в. Я про другое. Я про жизнь духа! Вот ведь есть же в человеке тайная эта жизнь? И производит она в нем работу, и трудится денно и нощно… Для чего?! Для кого?! Конечно, зачем вам я? А вот вы мне очень нужны. И вы мне так нужны, как уже никто не станет выше. И нету вас — и ничего не надо. Во мне, Дашенька, талант живет. А какой, не знаю! Однако я его еще в детстве в себе почуял. Он пузырится во мне, разные причудливые формы в мозгу творит! Человек я ростом невысокий, а хотелось вот как-то встать таким образом, чтобы весь мир меня увидел. Я, может, Даша, гений, а вот в чем — не знаю. И это меня мучает. Я не сумасшедший. Обращался к разным специалистам, все утверждают, что я здоров как бык! А зачем мне животное здоровье? Я по-человечески хочу быть здоров. И что это вообще пошли за манеры среди врачей? Если так дальше дело пойдет, то скоро женщинам говорить станут, что, мол, здорова как корова! Форменное безобразие.

Д а ш а. Зачем вы меня звали?