Занятное происшествие, случившееся на пути в будущее

Я всегда нахожу ироничным, когда люди называют меня и мою ситуацию «борьбой за жизнь», или описывают меня, как «бойца» или «участника битвы». Ни одно из этих определений не соответствует тому, как я сейчас отношусь к своему заболеванию. Единственный способ победить — если победа означает достижение и поддержание счастливой и сбалансированной жизни — сдаться, и первыми шагами к победе стало признание алкогольной зависимости.

Но трезвость не означает улучшение, по крайней мере, не сразу. Были периоды, когда я проводил долгие часы, лёжа в наполненной ванной — своего рода символическое отступление назад в материнскую утробу. Остальная часть моей жизни в первые пару лет трезвости, когда я пытался не просто держать голову выше воды, была похожа на схватку на ножах в запертом шкафу. Не имея возможности сбежать от болезни, её симптомов, её вызовов, я вынужден был прийти к принятию. Часть мудрости, обретённой по пути, легла в основу нового освобождающего подхода к жизни: «Моё счастье растёт прямо пропорционально принятию и обратно пропорционально моим ожиданиям».

Но я не скажу, что это так же просто, как щёлкнуть переключатель с надписью «принятие», тем самым заполнив проблемные области жизни светом назидания. Жаль, что так не бывает. Принятие, как я понял, означает простое признание реальности ситуации; того, что она правдива и абсолютна. Опять это слово. Вы, должно быть, помните, как я жаловался матери на неподатливые и строптивые математические абсолюты. Но думаю, в итоге я понял, как два плюс два может равняться пяти. А может — придерживайтесь этого вместе со мной, — уравнение звучит и так: два минус два равно пять.

Последствия смерти отца, обрушившееся неврологическое заболевание, эмоциональная борьба и социальная изоляция, вызванные как чрезмерным употреблением алкоголя, так и трудностями, связанными с отказом от него — сначала я рассматривал всё это, как неудачи. В своей книге «О смерти и умирании» швейцарский психолог Элизабет Кюблер-Росс разбила процесс смерти на пять этапов: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Но я не умирал. По крайней мере, не собирался в ближайшем будущем. Но я испытывал глубокое чувство утраты и понял, что фрау доктор оказалась невероятно проницательна. Отрицание: Этого не может быть. Гнев: Это не справедливо. Торг: Что я могу сделать, чтобы избежать этого? Депрессия: Я не справлюсь, это бесполезно. Принятие: Что делать дальше?

Всё сводилось к выбору. Что я понимаю о болезни, о её эмоциональном эффекте, о её лечении и её влиянии на мою карьеру и семью — было решать мне. А единственный недоступный мне выбор заключался в том — иметь или не иметь Паркинсон. Первым инстинктом было заполнении этой дыры любыми способами. Поэтому я задействовал своё эго, свою волю и свой предвзятый взгляд на идеальную реальность.

По мере принятия, я понял, что утрата не образовывала вакуум. Если я не пытался импульсивно заполнить создаваемое ей пространство, постепенно оно начинало заполняться само по себе или, по крайней мере, предоставляло выбор. И выбрав «узнать больше о болезни», я узнал, как справляться с ней. Это замедлило её прогресс, и я стал лучше чувствовать себя физически. А чувствуя себя лучше физически, я стал более радостным и менее изолированным, и смог восстановить свои отношения с семьёй и друзьями. Трейси с облегчением поняла, что я не только приблизился к тому мужчине, за которого она выходила, но и стал более лучшей его версией, и теперь спокойнее думала о пополнении нашей семьи. И вскоре к Сэму присоединились сёстры-близнецы, а со временем ещё одна сестра. Понимая, что карьера в кино, которая часто отрывала меня от дома на длительные периоды времени, больше не была устойчивой, и принимая во внимание, что я смогу работать ещё только десять лет, я решил дать им десять хороших лет и вернуться на телевидение.

Подписавшись на «Суматошный город» и выбрав проведение съёмок в Нью-Йорке, где жила моя семья, я не только получил замечательный творческий опыт, но и отличный заработок, ведь моя возможность заниматься профессией по понятным причинам могла быть ограничена. Когда пришло время, я почувствовал необходимость поделиться своей ситуацией не только с кругом друзей и близких, но и с широкой общественностью. Выход из изоляции породил поток доброжелательности и вдохновил меня на извлечение пользы из этого потока на благо сообщества паркинсоников. Что привело к формированию Фонда Майкла Дж. Фокса по исследованию болезни Паркинсона, и за десятилетие с момента его создания — всё это заслуга энергичной и усердной группы людей, которые взялись за выполнение нашей миссии, — мы перевели почти 200 миллионов долларов на передовые исследования и во многих отношениях создали новый подход к поиску лекарства здесь, в Америке, и во всему миру.