Занимательная медицина. Развитие российского врачевания

Этот же метод позволял ему сделать окончательные, крайне необходимые выводы: стоило перерезать нервы, идущие к желудку и буквально оплетающие его, – как мнимое кормление переставало вызывать выделение сока.

Решение, таким образом, вроде бы было найдено…

Более того, указанные выводы обогащали клиницистов новыми данными, столь необходимыми для профилактики и лечения болезней желудка и всего желудочно-кишечного тракта. Вместе с тем они стали серьезнейшим подспорьем и для физиологов.

* * *

Итоги своей многолетней работы Павлов подвел в статье, написанной им совместно со своей замечательной сотрудницей-физиологом – Екатериной Олимповной Шумовой-Симановской, первой, кстати, в академии женщиной-ординатором, получившей докторский диплом на медицинском факультете Бернского университета. Она, кстати, была к тому времени женой отоларинголога Симановского.

Успехи были налицо. Они даже окрыляли ученого.

Отныне он сосредоточил все свое внимание на изучении желудочно-кишечного тракта, мечтая при этом о собственной подходящей лаборатории.

Он уже готов был уехать в любой университетский город, но пока – абсолютно тщетно.

* * *

Небезынтересно при этом отметить, что совместная работа с Шумовой-Симановской заставила самого Павлова как-то по иному взглянуть на своих четвероногих помощников, на собак.

При всей своей беззаветной преданности науке и четком понимании ее конечных задач, перед которыми меркнет все промежуточное, он не мог быть тронут переживаниями этой крайне чуткой женщины, которая побивалась над каждым живым существом, попавшим, притом, по воле людей, в такую трагическую ситуацию.

А побиваться ей было над чем: случалось, что ради достижения потребных результатов, только лишь для создания исходной ситуации перед тем или иным опытом, приходилось жертвовать массой жизней чересчур уж доверчивых собак.

Однако успехи все же были налицо. Они даже окрыляли ученого. Он сосредоточил все свое внимание на изучении желудочно-кишечного тракта, мечтая при этом о собственной подходящей лаборатории. Повторимся – он готов был уехать в любой иной город…

И вот, наконец, 24 октября 1890 года, наступила счастливая перемена всех обстоятельств. Павлова избрали экстраординарным профессором кафедры фармакологии. Именно это его избрание и стало решающим фактором не только для научной карьеры Павлова, но и для всей отечественной физиологии – как самой передовой науки в мире медицины. По словам самого Павлова, в его распоряжении «вдруг оказалось и достаточно денежных средств, и широкая возможность делать в лаборатории все, что только захочешь».

* * *

Итак, у него, у Ивана Петровича Павлова, появилась своя научная база.

Здание Естественнонаучного института, где располагалась кафедра фармакологии, высилось на берегу Невы. Оно было расположено совсем неподалеку от недавно открытого Литейного моста, который связал эту часть города с его центром. Здесь, на углу Нижегородской улицы и набережной Невы, Павлову суждено было работать на протяжении целых пяти лет. Сам он с семьей вскоре переехал на новую квартиру, которая располагалась на углу Большой Пушкарской и Введенской улиц.

Там он оставался жить вплоть до 1918 года.

На втором этаже Естественнонаучного института имелся большой зал, предусмотренный для проведения опытов, а в других комнатах, чуть поменьше размерами, размещался кабинет профессора, чуть дальше – операционная, кладовая, в которой выхаживались уже прооперированные собаки, и в подвале, куда спускались по крепко устроенной лестнице, содержались сами животные – кролики и собаки разных пород. Там же имелось и помещение для смотрителя за ними…

Кафедра была оснащена вполне подходящим оборудованием, и это, действительно, позволяло ее сотрудникам работать в полную силу. Надо сказать, что работа кафедры сразу же претерпела довольно сильные изменения.

Новый профессор как-то мимоходом освободил свой курс от излишней мелочности, выработал наиболее рациональную методику преподавания. Свой предмет он начал рассматривать как область, где происходит обмен знаниями между разными медицинскими дисциплинами.

* * *

Между тем в Петербурге, причем без малейшей задержки, было создано особое учреждение, основание которого связывают с началом декабря того же 1890 года, хотя официальное его открытие состоялось уже глубокой осенью следующего года.

Мы имеем в виду Институт экспериментальной медицины, созданный по инициативе принца Александра Петровича Ольденбургского. Павлова, как ученого, уже твердо заявившего о себе на ниве науки, пригласили туда на должность заведующего отделом физиологии.

Институт был создан на Аптекарском острове, где у принца Ольденбургского имелась собственная дача, – в купленном им по соседству каком-то деревянном захудалом строении.

Сначала Павлов получил там лабораторию из трех комнат.