Занимательная медицина. Развитие российского врачевания

Если ученого Сеченова Ивану Павлову удавалось видеть только на заседаниях и на различного рода конференциях, то Склифосовского и Боткина он слушал на лекциях. Особенно тесным стало его общение с Боткиным.

Сергей Петрович Боткин к тому времени находился в расцвете сил и своего могучего таланта. Выпускник Московского университета, в двадцатидевятилетнем возрасте, после защиты своей докторской диссертации, он был избран профессором академии, а к описываемому периоду пользовался уже непререкаемым авторитетом в медицине. Он был вхож во дворец к царю. Он, каким-то образом, сумел излечить захворавшую, было, царицу.

Свои передовые взгляды в вопросах медицины Боткин изложил в трех выпусках «Курса клиники внутренних болезней», увидевших свет в 1867, 1868 и в 1875 годах.

Когда Боткин читал свои лекции в актовом зале Михайловской больницы, в которой размещалась руководимая им терапевтическая клиника, в нее набивалось столько народу, что просто негде было стоять, не то, чтобы еще присесть где-нибудь.

Слушателям приходилось размещаться повсюду: на подоконниках, в проходах вместительного амфитеатра. Их не смущало даже то, что лектор обычно говорит без вычурной красивости, порою даже как бы с трудом подыскивая слова. Их увлекали сами суждения, и прежде всего – сама железная логика его мыслей. В его словах исключительно четко звучали призывы все силы и знания направлять на распознавание разного рода болезней, на изучение условий жизни пациента…

С уходом профессора Устимовича обстоятельства в академии сложились таким образом, что Павлов лишился возможности работать в ее лабораториях, и тут его спасало только тесное сближение с Боткиным.

Сергей Петрович Боткин придумал нововведение, почти незнаемое дотоле в России: он завел лабораторию при медицинской клинике. Все это учреждение представляло собою весьма скромное деревянное строение, расположенное в саду Михайловской больницы, ныне – давно уже не существующее. Это был крохотный домик, состоявший из двух всего комнат, в которых наличествовал асфальтовый пол, простая мебель и голые бревенчатые стены. В одной из указанных комнат проводились эксперименты, в другой – содержались подопытные животные, ушастые кролики и собаки.

Основной задачей лаборатории считалась проверка действия новых лекарственных веществ, вводимых в практическое применение, – главным образом, действующих на сердечнососудистую систему. Неутомимый труженик, Боткин лично наведывался в лабораторию, вникая во все аспекты ее деятельности и во все направления проводимых там исследований. Все его указания были подчинены строжайшей медицинской логике. Он призывал всех своих коллег тысячекратно удостовериться в результатах действия этих лекарств на животных, прежде чем рекомендовать их заболевшим людям.

Павлова Боткин ценил, пожалуй, прежде всего, как замечательного хирурга. Боткину требовалась крепкая основа для правильного объяснения многих физиологических явлений, влияющих не только на деятельность сердечнососудистой системы, но и на весь желудочно-кишечный тракт.

И Павлов очень старался.

Еще в упомянутой нами книге Джорджа Льюиса «Физиология обыденной жизни», – ему удалось прочитать об удивительных опытах, проводимых канадским врачом-физиологом Уильямом Бомоном. Этому Бомону выпало везение, напоминавшее тот случай, который сопутствовал еще великому Гарвею. У него появился некий пациент по имени Аарон Мартин, этакий – своего рода счастливчик, которому удалось выжить после страшного ранения на охоте, когда заряд угодил ему прямо в область желудка.

После этого случая рана его благополучно затянулась, однако в ней, по центру ее, образовался своеобразный свищ, и врач получил возможность заглядывать через него в функционирующий желудок. Бомон мог часами рассматривать, как попадает туда пища, как она вываливается из пищевода, в каком содержится виде, как на нее начинает действовать желудочный сок, тут же обильно выделяемый слизистой оболочкой, как эта пища частично всасывается, а частично продвигается еще дальше, куда-то в глубину бездонного кишечника.

Все это давало любому медику возможность сделать серьезные выводы о секреторной функции желудка. Скажем, чуть ли не первым американский физиолог Бомон установил, что желудочный сок в желудке у Мартина выделяется даже при одной только мысли о еде, хотя никакой едой еще перед ним и не пахло.

Все свои наблюдения американец обобщил в своем фундаментальном труде «Эксперименты наблюдения над желудочным соком и физиологией пищеварения», опубликованном еще в 1833 году…

Конечно, описания Льюиса и Бомона стали известными не только рязанскому семинаристу. Еще в 1842 году московский хирург Василий Александрович Басов разработал специальную методику операции по созданию искусственного свища у собаки, что давало возможность многократно повторять наблюдения упомянутого Бомона. Эта методика была твердо усвоена Иваном Павловым. Более того, – он обучал подобному способу и своих новых коллег…

* * *