Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

- Уж не хотите ли вы сказать, что это сам Гоголь и есть?

- Не совсем, - вынужден был признаться я. - Впрочем... Если тебе угодно, можешь считать, что это и впрямь сам Гоголь.

- То есть как? - опешил Тугодум.

- Мы с тобой находимся в пьесе Гоголя "Театральный разъезд после представления новой комедии", - объяснил я. - Персонаж этой пьесы, который вышел сейчас из театрального зала и взволнованно расхаживает по вестибюлю театра, разговаривая сам с собой, у Гоголя называется просто - "Автор". Но поскольку "Театральный разъезд" Гоголь написал вскоре после первого представления "Ревизора", а под именем автора представляемой там пьесы изобразил самого себя, ты можешь считать, что перед тобою и в самом деле не кто иной, как Николай Васильевич Гоголь, собственной персоной.

Это мое сообщение Тугодума прямо-таки потрясло.

- Вот это да-а! - только и мог вымолвить он. Но тут же спросил: - А можно мы подслушаем, о чем он там сам с собою разговаривает?

- Ну конечно, - сказал я. - Ведь мы, собственно, именно с этой целью сюда и явились.

Гоголь между тем (точнее - тот, кого я позволил себе отождествить с Гоголем) продолжал нервно расхаживать по пустому театральному вестибюлю и, не стесняясь нашим присутствием, говорил, отчаянно жестикулируя:

- Крики, рукоплескания! Весь театр гремит!.. Вот и слава. Боже, как забилось бы назад тому лет семь-восемь мое сердце, как встрепенулось бы все во мне!.. Я был тогда молод, дерзомыслен, как юноша. Благ промысл, не давший вкусить мне ранних восторгов и хвал... Нет, не рукоплесканий я бы теперь желал: я бы желал теперь вдруг переселиться в ложи, в галереи, в кресла, в раек, проникнуть всюду, услышать всех мненья и впечатленья, пока они еще девственны и свежи... Попробую, останусь здесь в сенях во время разъезда. Послушаю, что станут говорить о моей новой комедии...

Из зала тем временем стала выходить публика.

Вот прошли двое светских щеголей.

- Ты не знаешь, - спросил один у другого, - как зовут эту молоденькую актрису?

- Нет, - отвечал тот. - А недурна... Очень недурна!

- Плут портной, - сказал третий щеголь, идущий следом за первыми двумя, - претесно сделал мне панталоны. Все время было страх неловко сидеть.

Четвертый - он слегка постарше и поплотнее первых трех - говорил идущему с ним рядом пятому:

- Никогда, никогда, поверь мне, он с тобою не сядет играть. Меньше как по полтораста рублей роберт он не играет. Я знаю это хорошо, потому что шурин мой, Пафнутьев, всякий день с ним играет.

- Сколько уже людей прошло, - в отчаянии воскликнул Гоголь. - И все еще ни слова о моей комедии!

Но пара, идущая вслед за поклонниками хорошеньких актрис и любителями карточной игры, говорила уже о только что увиденном спектакле. Судя по всему, это были муж и жена.

- Ну что?! - в ярости восклицал супруг. - Говорил я тебе! Как я предрекал, так оно все и вышло! Нашелся-таки щелкопер, бумагомарака!

- О! - оживился Гоголь. - Это как будто уже про меня. Надо бы послушать. Но как бы мне их не спугнуть... Стану-ка вот здесь, за колонну. Тут они меня не увидят.

- Вставил, негодник, меня в комедию! - продолжал тем временем горячиться этот новый зритель. - Ни чина, ни звания не пощадил! А все эти знай, только скалят зубы да бьют в ладоши!..

- Но это не может быть, Антоша! - возразила ему супруга. - Это ведь вовсе не про нас!

- Как не так! "Не про нас", - сардонически усмехнулся супруг. - А про кого же, матушка, ежели не про нас?!. У-у, я бы всех этих бумагомарак!.. Щелкоперы, либералы проклятые! Узлом бы вас всех завязал, в муку бы стер вас всех, да черту в подкладку!..

Тут уж даже Тугодум и тот узнал говорившего:

- Да это ведь городничий из "Ревизора"!

- Он самый, - подтвердил я.

- А с ним его жена, Анна Андреевна?

- Ну конечно.

- Так ведь они же герои пьесы... Как же могли они на ее представлении среди публики оказаться?

- А почему бы и нет? - усмехнулся я. Но, увидав его растерянное, недоумевающее лицо, сжалился над ним и сказал: - Да, да, ты прав, конечно. В пьесе Гоголя "Театральный разъезд" этих персонажей нету.

- Так как же тогда они вдруг здесь оказались? - недоумевал Тугодум.

- Не без моего участия, - скромно признался я.

- А-а, - разочарованно протянул Тугодум. - Значит, это ваша работа... А зачем вы это сделали?

- А разве тебе не интересно узнать, что сказали бы персонажи "Ревизора", если бы им удалось побывать на представлении этой гоголевской комедии? Иными словами, как реагировали бы они, увидав себя, словно в зеркале?

- В зеркале?! - не выдержал и вмешался в наш разговор городничий. Скажите лучше, в кривом зеркале!

- О, я, кажется, слегка увлекся, - обернулся я к нему. - Простите меня, Антон Антонович, мои слова предназначались не вам.

- Не беда, - возразил он. - Я вижу, сударь, вы человек разумный, не чета всей этой шушере, всем этим бездельникам, которые готовы скалить зубы да потешаться даже и над святынями.

- Это вы, что ли, святыня? - хмыкнул Тугодум.