Заноза

— Выйди, пожалуйста, из своих фантазий, — тихо отвечает Стас, но таким тоном, что даже у меня кровь стынет в жилах. — Если не хочешь, чтобы я отправил тебя домой.

— Ну, конечно! — обиженно выплёскивает свою желчь, но уже не так громко. — Меня — в Сибирь, а сам будешь тут с этой развлекаться!

— У неё, между прочим, имя есть. — Это уже Сашка, потерявшая терпение. — В этом доме все должны уважать друг друга, или катиться на все четыре стороны.

— Это всё ты, не так ли? — едко усмехается Инга в сторону Саши. — Ты изначально всё это запланировала, когда приехала сюда!

— Я предупреждаю тебя последний раз, — снова привлекает к себе внимание барин. — Либо ты успокаиваешься и живёшь со всеми в мире, либо возвращаешься в городскую квартиру.

— А ещё лучше в Ад, из которого сбежала, — продолжает ворчать Сашка. — Если ты припёрлась сюда для того, чтобы оскорблять моих друзей, то я тебя разочарую. Ещё раз выкинешь что-то в этом роде, и мы с бабушкой закроем тебе дорогу в этот дом на веки вечные — даже несмотря на то, что ты станешь женой моего брата, тебе ясно? А если мой брат не дурак, то он никогда на тебе не женится.

— Ты опоздала, милочка, — хвастается Инга своим кольцом на безымянном пальце, но по едва заметной дрожи её руки понятно, что её пугает подобная перспектива. — Наша свадьба — дело решёное.

— Что ж, я искренне сочувствую твоему будущему мужу.

Больше Сашка не успевает сказать ни слова, потому что Стас хватает Ингу за локоть и тащит на второй этаж, но его сестра, кажется, ещё не закончила, потому что идёт за ними следом, продолжая что-то приговаривать на ходу. Ещё пара секунд, и все трое скрываются в коридоре левого крыла, в котором обитает барин, и их голоса стихают, а я тем временем пытаюсь успокоить колотящееся сердце. Когда пульс более-менее приходит в норму, перехожу к последнему окну, которое осталось украсить, и взбираюсь на стул, нехотя соглашаясь, что без помощи барина не так удобно вешать гирлянды. В голове настырно всплывает воспоминание о его руках на моей талии, и я чувствую, как начинают полыхать кончики моих ушей. Его холодный взгляд не был для меня в новинку, а вот его желание удержать, спасти от падения — это что-то новенькое. Но я не считаю это его изменившимся отношением ко мне или симпатией, о которой заявила Инга: даже для суровых людей протянуть руку падающему — это естественный рефлекс.

Минут через пятнадцать вернулась раздражённая, но немного успокоившаяся Сашка, которая доделала свою часть работы в столовой, а после потащила меня на второй этаж — подбирать наряды на вечер. Я попыталась было возразить, что мне там не место, но подруга и слушать не стала. И пока она копалась в шкафу, выуживая платья для меня и себя, я сосредоточилась на том, что меня беспокоило.

— Ты ведь ничего не подстраивала?

Сашка на секунду замерла, словно пытается понять, о чём идёт речь, а после её лицо прояснилось.

— Вообще-то, нет, — досадливо морщится девушка. — Инга должна была проторчать в салоне ещё часа полтора, не знаю, какого чёрта её принесло так не вовремя…

Последние слова почему-то кажутся с двойным подтекстом, но я не могу его разгадать. Выдыхаю и сажусь на диван, откинувшись на спинку: Барби меня и так не жаловала, а после такого представления вообще будет ненавидеть. Не удивлюсь, если она сделает всё возможное, чтобы меня уволили с работы… И почему я не настояла на том, чтобы барин занялся чем-нибудь другим?

— Не думай об этом слишком много, — советует Саша. — Инга просто нереальная собственница и до жути ревнивая, поэтому такой скандал закатила. На самом деле, пока ты здесь под защитой бабушки и меня, тебе ничто не грозит.

Я не совсем согласна с её постулатом, но на споры нету сил. Мне снова приходится перемерить половину платьев, так как надевать то изумрудное платье я отказалась, и в этот раз мы обе единогласно остановились на серебристом до колен. Оно было с бахромой и тонкими лямками, но замёрзнуть я не боялась: в доме всегда стабильная температура в плюс двадцать пять. Хохотнув, Сашка выбирает себе такое же, но чёрное с золотом, откуда-то выуживает ещё широкий ободок на голову, и становится похожа на девушку из тридцатых годов.

Но сегодня она явно задалась целью сделать акцент на мне, а не на себе.

Мне пришлось вытерпеть долгую процедуру макияжа, и хотя я уговорила её сделать его лёгким, а не кричащим, всё равно с трудом узнала своё отражение. Сашка заставила меня покрутиться, придирчиво осмотрела со всех сторон, и вытащила откуда-то из задворок шкафа несколько коробок с обувью, торжественно вручив мне чёрные лодочки. После того, как меня снова внимательно осмотрели, Сашка стянула резинку с моей головы и принялась мучить волосы, укладывая их волнами.

— Я окончательно превратилась в твою игрушку, — бурчу себе под нос, шипя, когда она в очередной раз больно дёргает меня за локон.

— Сказывается трудное детство без кукол, так что терпи, — отмахивается и довольно улыбается. — У него точно дар речи пропадёт.

Замерев от неожиданности, я отстраняюсь от неё и разворачиваюсь на пуфике к ней лицом.

— У кого это «у него»?