Заноза для хирурга (СИ)

— Враньё, — тихий выдох мне в ухо, от которого волоски на коже становятся дыбом.

Мы прижимаемся друг к другу так близко, что я могу чувствовать тяжёлое дыхание мужчины, как и он — моё.

Возбуждение постепенно, хоть и медленно, спадает — всё-таки я не эксгибиционистка, чтобы с нетерпением ждать, когда нас застукают. Да и вообще, это просто у меня давно никого не было! Задумываюсь, а когда вообще был мой последний раз? Параллельно пытаюсь отстраниться от Добрынина, чтобы хотя бы не чувствовать бугор в его брюках, который меня… ну, не то чтобы смущает, но не даёт нормально думать. Похоже, он тоже не помнит, когда у него был последний раз, иначе бы не заводился так легко.

Вера, судя по всему, продолжает прохаживаться по коридору, шаги то удаляются, то приближаются.

— Она неплохая медсестра, да и вообще хорошая девочка, — говорю, просто чтобы отвлечься и что-то сказать.

— Дура дурой, — цедит Добрынин, и я с трудом сдерживаю смешок.

— Да, согласна, дура дурой, но очень хорошая и симпатичная. Из таких получаются прекрасные жёны — она будет смотреть вам в рот, воспитывать ваших детей и обслуживать вас по первому разряду.

— Меня? — зав, сдвинув брови, шепчет что-то непечатное.

— Может и вас, если захотите, — пожимаю плечами, перенося вес с одной ноги на другую — чем дальше, тем больше усиливается неудобство.

— Нет уж, спасибо, — сдержанно хмыкает он. — Открою вам секрет, Анна Николаевна, мужчины предпочитают женщин, интересы которых выходят за рамки покупки нового платья и запиливания очередного селфи в соцсетях.

— Чушь, — говорю резко. — Не надо мне тут втирать про прекрасный внутренний мир и прочую ерунду. На красотку с четвёртым размером и ногами от ушей поведётся значительно больше мужчин, чем на страшилку с учёной степенью.

— Процент идиотов среди людей примерно одинаков вне зависимости от пола, — пожимает плечами Добрынин. — Они могут спариваться, как хотят. Я говорил о тех мужчинах, у кого есть мозги в черепной коробке.

— Господи, ну вы как про приматов лекцию читаете. «Спариваться», скажете тоже… — морщусь.

— Мне синоним подобрать? — бровь взлетает вверх.

— Не надо, — знаю я эти синонимы. — Долго мне ещё тут селёдку в бочке изображать? — вожусь рядом с ним, пытаясь отвоевать себе хоть немного личного пространства.

— Пока та селёдка, — он машет головой в сторону выхода, — оттуда не выметется.

Не могу сдержать лёгкий смешок и зависаю, глядя на появившуюся на лице Добрынина улыбку. Она прямо у меня перед глазами, и я вдруг понимаю, что не помню, чтобы видела главного хирурга улыбающимся или смеющимся.

— Я и не знала, что вам так идёт улыбка, — говорю вдруг. — Полгода с вами проработала, а не подозревала, что она может так вас менять.

Мужчина, смущённо кашлянув, наконец, убирает от меня руки и прячет их за спину.

— Ну, не такое уж я чудовище, — бурчит себе под нос.

— Никогда не считала вас чудовищем, — произношу рассеянно, прислушиваясь к шагам за дверью. — Требовательным, придирчивым, строгим… талантливым, — добавляю, следуя за своими мыслями и не думая, что говорю, но тут же запинаюсь, переведя взгляд на растерянно глядящего на меня Добрынина. — Извините!

— За что? — тихо произносит он.

Тут я, наконец, слышу то, чего ждала — поднимаю палец, чуть не касаясь губ мужчины, и обращаюсь в слух.

— Вера! — раздаётся Надин голос. — Ты совсем очумела?! Или сказать честно — охренела?! А ну, немедленно пошла отсюда — в биксе возьмёшь халат, и чтобы костюм вниз надела — штаны и рубашку, поняла меня?

— Надежда Константиновна… — начинает Вера, но Надю так просто с пути не свернёшь.

— Вера, — от этого её тона я поёживаюсь, — не испытывай моё терпение. Ты хочешь проблем? Я их тебе организую в таком масштабе, что проклянёшь тот день, когда сюда явилась работать! Вперёд! Быстро!

От последнего рявка мы с моим «сокамерником» вздрагиваем вместе. Мужчина ехидно шепчет мне на ухо:

— А вы говорите, я ору…

— Назад! — шиплю ему, потому что догадалась, что произойдёт следом.

— Что? — он недоумённо хмурится.

— Назад, я сказала! — повернувшись, со всей силы пихаю его в грудь, так что он чуть не теряет равновесие, вцепившись в металлический стеллаж, и на него сверху падает пара рулонов туалетной бумаги.

— Ну вот видите, Никита Сергеевич, — произношу громко, чувствуя, как за спиной открывается дверь, — а вы говорите, ничего страшного, что лампочка перегорела, можно и подождать. А как тут санитарка справится в темноте?

Свет загорается, и я, повернувшись, удивлённо вскрикиваю.

— Неужели работает?

На меня с двух сторон, раскрыв рты, смотрят зав отделением и старшая медсестра.

— А чего это вы тут делаете? — Надя, похоже, так растерялась, что задаёт самый дурацкий вопрос, какой только можно.

— Надежда Константиновна, что за проблемы с электричеством у нас здесь? — Добрынин сориентировался моментально и тут же проходит к выходу. — Вызовите электрика!

Начальство быстро сваливает, а Надя, проследив за ним взглядом, прищурившись, смотрит на меня.

— Лучше не спрашивай, — устало выдыхаю, предупреждая все её вопросы.