Заноза для мажора

Я с ним согласна. В смысле, что кровать — это то место, где теряются ориентиры и падает стена убеждений. А с учетом того, как меня кроет рядом с ним я на полном серьезе переживаю за непоправимые последствия. Непоправимые для гордости. Нельзя поддаваться порыву. Мне еще пари выигрывать.

За неимением альтернатив устраиваю рокировку. Сама молча сваливаю на кушетку.

— Ля, ты посмотри на нее, — разносится в полумраке смешок Волкова. — Вот все на зло. Даже удобствами согласна поступиться, что за женщина такая невыносимая?

Не отвечаю, слишком занятая тем, чтобы нормально расположиться. Это еще хуже, чем я думала. Роста не хватает, пятки свисают, жестко, фиг развернешься, а если получится обязательно саданешься об деревянный подлокотник.

Ворочаюсь долго, но кое-как засыпаю, а просыпаюсь… снова в кровати. Большой, мягкой, в которой хочется утонуть лишь бы не вылезать, но с какого-то перепуга… кровати. Одна. Дениса нет. Вместо него сквозь светлые римские шторы проглядывает утреннее солнце. Эти выходные обещались последними теплыми в этом году, дальше синоптики вангуют бесконечные дожди с порывистым ветром.

Какое-то время валяюсь, умиротворенно потягиваясь, пока урчащий желудок не напоминает о себе. Он очень недоволен, почти сутки-то ничего не есть. Я вчера, конечно, зря психанула. Надо было хоть сперва в себя что-то закинуть, но слова Волкова больно царапнули, а дальше сработала уязвленное самолюбие.

Неохотно выпутываюсь из одеяла, почесывая затылок и с приятным удивлением замечаю на барной стойке завтрак на одну персону. Явно заказанный, так как на встроенной мини-кухне, что тут располагается, во всех полках шаром покати. Для чего она задумана вообще непонятно. Для красоты, видимо.

Здесь же полный набор стандартной романтики: овсяная каша, украшенная лесными ягодами, панкейки с шоколадным сиропом и кофе. Украшает все это чудо лежащая на подносе лилия и записка: «Подкрепись и никуда не уходи. Скоро вернусь». Хм. Мило. Очень-очень мило.

Забираюсь с уловом обратно на постель и под включенный телек отвожу душу. Блаженный кофеин приятно греет кишки, а каша утилизируется за минуту. Никогда ее не любила, а тут даже ложку облизала. Одно из двух: либо я слишком голодная, либо просто не умею ее готовить.

Уже заканчиваю уплетать блинчики под какой-то рандомный сериал, когда возвращается Денис. Бодрый, веселый и, судя по всему, полностью довольный жизнью.

— Доброе утро, вреднючка, — подмигивают мне. — Надеюсь, теперь ты сытая и более сговорчивая.

— Не рассчитывай, — отправляю в рот последний кусочек, вопросительно разглядывая его футболку. — Зашопился?

— Ага. Смотался в магаз, пока кое-то сладко сопел, умудряясь даже во сне бурчать. Ну чистый дьяволенок. А какой сексуальный. Я, кстати, и тебе прикупил кое-что, — на вытянутых пальцах передо мной светят сплошными бордовыми шнурками, в которых лишь чисто на опыте узнается предмет одежды.

Моя бровь стремительно ползет вверх.

— Купальник?

— Не просто купальник. Бикини. Мне не хватило вчера, хочу еще полюбоваться твоей татухой. И не только ей, — многозначительно усмехаются в ответ.

Ну дура-а-ак.

— То есть, из всех возможных вариантов ты решил, что именно это мне сейчас нужнее всего?

— Естественно. А в чем еще купаются в бассейне? Я, конечно, не против намеков на нудизм, но, боюсь, администрация не оценит.

Еще лучше.

— Бассейн?

— Бассейн, бассейн, — разувшись, Волков проворно забирается на постель, пяткой отодвигая поднос. Понятия «дистанция» для этого человека явно не существует. — Помочь надеть?

— Я давала разрешение пыхтеть над собой? — торможу его вытянутой ладонью, сохраняя за собой хоть какое-то личное пространство.

— Во первых, я для этого разрешения не спрашиваю. А во-вторых, придется подождать до вечера, — его лицо замирает напротив моего так близко, что на меня опять частично накатывает мандраж. Я только не понимаю пока: это в принципе реакция на постороннее близкое присутствие или конкретно на него? — У нас с тобой сегодня насыщенный график.

— В который входит бассейн?

— Само собой. Но позже. Сначала кое-что покажу.

— Что?

— Местную достопримечательность, — моих губ дразняще касается мимолетный поцелуй, но прежде чем успеваю отпихнуть его, Волков и сам дает стрекоча, с хохотом откатываясь назад. Пытаюсь хотя бы пнуть его ногой под зад, но и здесь промахиваюсь. — Не попала, не попала, бе-бе-бе, — ржет он, но почти сразу изворотливой глистой стекает вниз, прячась когда я хватаю первое, что попадает под руку. — Женщина, положи нож! Дополнительные дырки меня не украсят!

— Почему? Я в них лампочки вставлю. Будешь как гирлянда светиться.

— Эротические фантазии у тебя, конечно, огонь. Но так и быть. Я подумаю. Чего не сделаешь во имя любви.

— Любви? Ты хотел сказать, одноразового посредственного перепихона?

Денис перестает кривляться и уже нормально поднимается на ноги, одергивая задравшуюся футболку.