Занзабуку

Мы оставили их позади и прибавили скорость, когда лунный свет залил небольшой отрезок дороги впереди нас. Дорога вилась между кустиками травы, колючим кустарником и низкорослыми искривленными деревьями. Когда луна внезапно скрылась за облаками, мы видели лишь узкую белую полосу, освещенную фарами и небольшим прожектором, установленным Цезарем на автомобиле. Внезапно что-то большое вынырнуло из кустарника, росшего справа от дороги, промелькнуло перед радиатором, не более чем в футе от него, и исчезло по другую сторону дороги. Цезарь резко затормозил, что наполнило воздух визгом тормозов и клубами пыли, дал задний ход, а затем медленно двинулся вперед.

Мы оба внимательно вглядывались в кустарник влево от дороги. Наконец зверь попал в свет фар, и мы увидели… огромного, взрослого льва с темной волнистой гривой. Он сидел в семи или восьми ярдах от дороги, прямо перед нами, и щурился от яркого света фар. В его позе или в выражении его морды не было ни враждебности, ни страха, скорее лишь удивление и любопытство — почти то же, что чувствовали мы сами.

Вероятно, он находится в кустарнике у дороги, заметил наши огни, когда мы приближались, и в конце концов не устоял перед искушением, непреодолимым для всех африканских животных, — прыгнуть через дорогу перед самым радиатором автомобиля.

Несколько минут мы глядели на льва, а лев глядел на нас, опровергая тем самым утверждение, что животные не переносят яркого света. Затем лев медленно подошел к автомобилю и обнюхал передний буфер. Вероятно, удовлетворившись полученными сведениями, он отвернулся и грациозно и беспечно пошел по дороге, вяло помахивая хвостом.

«Следуй медленно за ним», — сказал я Цезарю. Автомобиль полз в десяти — двенадцати футах сзади льва. Ярдов через пятнадцать он обернулся и взглянул на нас. Мы остановились, и лев двинулся дальше, а затем свернул в кустарник и исчез.

Цезарь и я посмотрели друг на друга и со счастливой улыбкой обменялись рукопожатиями.

Мы потихоньку двинулись дальше, обсуждая, что было бы, если бы лев неверно рассчитал прыжок и ударился об автомобиль. Четыреста фунтов костей и мускулов могли серьезно повредить автомобиль, а если бы и сам лев поранился, он, вероятно, рассвирепел бы.

Внезапно Цезарь оборвал свои рассуждения на полуслове, и автомобиль замер на месте. Две львицы стояли у обочины дороги, как будто поджидая нас. Мы остановились в пятнадцати футах от них, наши фары были направлены прямо на львиц. Они также, казалось, более наслаждались светом, чем боялись его. И они тоже не выказывали враждебности, у них на мордах было написано лишь изумление и любопытство. Одна из львиц повернулась к своей подруге, чтобы обсудить наше появление, но той мы, вероятно, уже наскучили. Она широко зевнула, и мы увидели ее смертоносные клыки и окончательно убедились, что она нас нисколько не боится.

Стекло с моей стороны было опущено, и внезапно я почувствовал, что рядом находится какой-то большой зверь. Волосы у меня на затылке стали дыбом прежде, чем я понял, что меня испугало. Но раньше чем я осознал, что лев может, протянув лапу, дотронуться до меня, он шагнул вперед и оказался на свету. Огромный зверь повернулся, сел перед радиатором и стал рассматривать нас.

Не менее пяти минут — а это подобно вечности в таких положениях — львы разглядывали нас. Я знал, что в автомобиле мы в безопасности и, оправившись от первого испуга, с интересом наблюдал за этими великолепными и в высшей степени самоуверенными животными, стоявшими так необычно близко ко мне.

Я видел, как они дышат, как играют мышцы на их морде, как они поднимают носы и нюхают ночной воздух или поворачиваются друг к другу и шепчутся о чем-то.

В конце концов одной из львиц все это окончательно надоело. Она подошла к радиатору, обнюхала его и убедилась, что ничего не потеряет, если покинет нас. Ее подруга последовала ее примеру, а затем они обе удалились в кустарник, не удостоив нас более даже беглым взглядом. Лев посмотрел на них, посмотрел на нас и пошел за львицами. Все это было чудесно, но ночью я не мог снимать.

Во время первого путешествия мне не удалось заснять львов и на плато Серенгетти, где мы встретили стаю из семи львов: двух самцов, четырех львиц и одного шестимесячного львенка. Освещение было хорошим, львы находились всего в двухстах футах от нас, но они оказались слишком боязливыми.

Цезарь остановил автомобиль, и вся стая медленно двинулась к нам, чтобы получше все осмотреть. Когда львы оказались в двадцати пяти футах от автомобиля, Цезарь поднял «лейку». В то же мгновение шестеро взрослых львов помчались вверх по холму, а львенок — по равнине в противоположном направлении, поджав между ногами хвост и визжа, как испуганная собачонка.