Занзибар, или Последняя причина

— Но это как-то не принято, — холодно и надменно сказала Франциска, теперь главное — соблюсти лицо, иначе я пропала, нужна манера поведения, осанка, привычная для нее, секретарская рутина, они считают, что именно так ведут себя настоящие дамы, но настоящая дама в такой ситуации выглядела бы совершенно растерявшимся существом.

— Видите ли, — сказал портье, — мы всего лишь служащие гостиницы. — Он был ленив и безразличен, и растрогать его было невозможно. — Вы должны понять, что нам нужна гарантия; ведь если у постояльца нет багажа… Постояльцы без багажа могут в любой момент уйти и не вернуться.

Хорошая идея! Об этом я не подумала. Но для этой гостиницы слишком поздно.

— Я похожа на человека, который не оплачивает свои счета? — спросила она.

— Но, синьора! — портье поднял руки в знак сожаления. Она выглядит как человек, который только в самой чрезвычайной ситуации был бы способен исчезнуть, не оплатив счет. Она выглядит хорошо. Рыжеволосая. Если бы я интересовался женщинами, ей бы не пришлось оплачивать счет, тем более если у нее мало денег.

— Да, — сказала Франциска, — похоже, большим знанием людей вы не обладаете. — Это была последняя попытка. Она уже держала в руках несколько тысячных банкнот в надежде, что он скажет: «Ах, ладно!» Она помедлила долю секунды, потом посмотрела в его лицо, словно сделанное из растянувшейся мягкой резины. — Выпишите мне счет на три дня!

Чтобы скрыть волнение, она расхаживала по гостиничному холлу, пока он выписывал счет, потом остановилась перед витриной, в которой были выставлены посредственные кружева; теперь у меня остается абсолютный минимум, я не смогу даже дать объявление; почувствовав, что он уже выписал счет, она снова подошла к конторке, у которой стоял портье. Он протянул ей счет.

— Четыре тысячи пятьсот, пожалуйста! — сказал он.

Франциска посмотрела на квитанцию. Он выписывал по полторы тысячи лир за день.

— Вы же говорили, что номер стоит тысячу двести! — Ей удалось скрыть волнение.

— Разумеется, синьора. — Своим желтым карандашом он стал водить по квитанции, по цифрам, она в полной растерянности смотрела на какие-то колонки цифр, не в состоянии что-либо понять. — Дело в том, что надбавка за отопление засчитывается отдельно.

Она знала, что в таких случаях бесполезно сопротивляться. Словно слепая, она стала рыться в своей сумочке, сунула банкноты, которые уже держала в руке, обратно, вынула одну из двух оставшихся пятитысячных бумажек и положила на конторку. Против надбавки за отопление сопротивляться бесполезно. Сейчас ею владела только одна мысль: взять себя в руки, не допустить никакой истерической реакции.

Он дал ей сдачу пятью серебряными монетами по сто лир, и три из них она пододвинула к нему — чаевые. Он вежливо поблагодарил, но она тотчас поняла, что сделала ошибку. Я должна была не давать ничего или дать все; если бы я не дала ничего, он подумал бы, что я сделала это из возмущения, а если бы дала все, он решил бы, что у меня много денег. А теперь он знает, что я должна считать каждый грош.

Перед гостиницей она на пару минут остановилась. Было холодно, воздух был переполнен влагой, но Франциска почувствовала дрожь не потому, что замерзла, а потому что на какое-то мгновение ей стало нехорошо. Осталось всего десять тысяч лир. И это написано на моем лице. Я выгляжу как человеку которого требуют оплату вперед.