Запад

В голову пришла идея, навеянная наверняка виденным когда-то и где-то киношным эпизодом — пустить стрелу в бензобак вертолёта, чтобы он не смог улететь! В конце концов, нужно использовать своё новое оружие, ведь Пчёлка вернулась ко мне не просто так, должен быть в этой истории решающий выстрел, как тогда, в номере Ховрина… Вот только я понятия не имела, где у вертолёта бензобак. И догадывалась — чтобы пробить его тёмно-зелёную железную шкуру, понадобится нечто куда более серьёзное, чем лёгкий арбалет, предназначенный для женских рук.

А в тот момент, когда через покрытие моста моем телу передалась вибрация готовящейся сорваться в небо винтовой машины, я осознала ещё две вещи.

Первое — Бурхаев солгал. Он не собирается взять и улететь, забрав сына, а нас бросив на произвол судьбы. Не такой это человек, чтобы оставить в живых тех, кто когда-то посмел не просто перейти ему дорогу, а нанести серьёзный урон репутации и самолюбию.

Второе — кроме нарастающего, и уже бьющего по ушам воя раскручивающегося винта, я слышу другие, не менее зловещие звуки: треск асфальта под ногами, а где-то ещё ниже, под ним, глухой металлический стон раненого исполина…

Не сводя глаз с вертолёта, я попятилась назад, одновременно набирая в лёгкие воздух для того, чтобы позвать Дэна и Яринку, предупредить их о чём-то, чему ещё сама не успела найти определения. Пчёлка, качнувшись в моей руке, зацепилась за подол платья, нога, делая шаг назад, наступила на что-то мягкое, и чудом увязав в уме эти две вещи, я подняла брошенную Дэном сумку, и пихнула в неё арбалет, понимая, что нет сейчас времени пристраивать его за спину.

Сверкающая под солнцем железная птица дрожала посередине автострады, винт превратился в сверкающий прозрачный круг. Он в клочья рвал воздух вокруг себя, и было уже не различить где ветер налетающий извне, а где порождённый чудовищной силой заключённого внутри железной птицы сердца-мотора. От несущейся в лицо пыли приходилось щуриться, но я всё равно разглядела, что дверь вертолёта остаётся открытой, и в неё виден один из затянутых в камуфляж людей Бурхаева. Одной рукой он цепко держался за поручень внутри салона, а другую, с пистолетом, медленно поднимал перед собой.

Я всё пятилась назад, понимая уже, что это не поможет. Ничто не поможет. Сейчас по нам откроют огонь, и если кого-то не убьют сразу, то позже, с воздуха, будет совсем не сложно завершить начатое — деваться здесь всё равно некуда. Дэн и Яринка тоже догадались о приготовленной нам участи, и беспомощно, по-детски, приоткрыли рты. Но не двинулись с места, не бросились прочь, приняв, как и я, бессмысленность этих действий.

Мне ещё успело прийти в голову, что возможно, находясь ближе к краю моста, я успею сбросить с плеч куртку и прыгнуть вниз, но и это была бы лишь отсрочка, ведь что помешает бурхаевским бойцам расстрелять меня в воде? Если, конечно, я не облегчу им задачу, и не убьюсь от удара об воду, или не утону в своём нелепом, сковывающем движения платье.

Вертолёт содрогнулся всем корпусом, его надутые, как чёрные бублики, колёса, оторвались от асфальта и закачались в воздухе. Но вместо того чтобы подняться вверх, машина начала разворачиваться а нам открытой дверцей, явно стараясь занять более удобную позицию для стрельбы по живым мишеням. А когда эта позиция была найдена, невидимый нам пилот, совершил последнюю в своей жизни ошибку — снова посадил вертолёт на мост.

Сначала я, наверно как и все остальные, не поняла, что происходит. Колёса-бублики коснулись дороги, она дрогнула под нами, даже не сказать, что очень сильно, но вертолёт продолжал опускаться, несмотря на то, что уже стоял на асфальте. А потом бетонный парапет отделяющий проезжую часть моста от пешеходной, вдруг с оглушительным залпом, похожим на выстрел из пушки, разломился пополам. Мост снова тряхнуло, теперь гораздо ощутимее, так, что асфальт под ногами взбрыкнул, больно ударив меня по подошвам, а уши резанул пронзительный, идущий, казалось, со всех сторон скрежет…

Всё ещё не до конца осознавая происходящее, я только смотрела, как всё быстрее задирается к небу нос вертолёта, как автострада под ним раздаётся, идёт трещинами, вздымается разломами. Как сияющий на солнце круг бешено вращающегося винта заваливается вбок, и, наконец, касается чугунных перил моста…

На этот раз толчок был такой силы, что меня швырнуло вверх и влево, прямо на треснувший парапет, ставший вдруг смертельно опасным. Я перевалилась через него, больно ударившись животом, сложилась пополам… И беспомощно заскользила по ставшей вдруг наклонной пешеходной дорожке, к открывающемуся передо мной, ощетинившемуся рваной арматурой разлому, в который с надрывным паническим воем, проваливался гибнущий вертолёт.

Глава 16 Минус два и плюс три