Запад

Потом снег лег на все вокруг глубокими сугробами, покрытыми сверху сплошной смерзшейся коркой. Беллман упорно продвигался вперед, порой, словно пьяный, утопая в них, иногда падая, так же как и его лошадь; оба ослабели и дрожали.

У него было немного вяленой свинины и индейской сушеной рыбы, мешочек маиса, запас которого он растягивал, съедая за раз лишь по щепотке. Время от времени в его капкан попадал костлявый кролик, но в целом казалось, что даже животные исчезли. Вскоре на обед он имел только подобие теста из прошлогодних листьев или варево из прокисшей травы, выкопанной из-под снега. Он грыз замерзшие почки деревьев, кору и маленькие веточки, тем же питалась и его лошадь. У него сводило кишки от стреляющей боли, десны стали мягкими и кровоточили. Спал он в пещерах и дуплах, укрываясь наваленным сверху хворостом. Каждый день он ожидал, что его лошадь падет.

Однажды во время снегопада вдали – он был в этом совершенно уверен – показалась группа из пятидесяти-шестидесяти крепких всадников. Ехали они быстро, легкой рысью, как будто знали какую-то секретную дорогу через здешние места, ему неведомую.

– Постойте! – закричал он, но голос прозвучал как слабое дребезжание, тонкий скрежет и замер на холодном ветру, а всадники продолжили свой путь сквозь метельную белизну, пока она не скрыла их своим покрывалом.

Целую неделю он пролежал в каком-то укрытии, не двигаясь. Все вокруг замерзло, и, когда уже не мог развести костер, он сжег свою последнюю сушеную рыбину, потому что решил: лучше умереть с голоду, чем до смерти замерзнуть.

А потом, однажды ночью, он услышал, как трещит лед на реке и льдины бьются друг о друга, и утром яркие самоцветы растаявшего снега закапали с пушистых веток сосен на его обветренное и покрытое волдырями лицо, на почерневший нос.

Позднее в тот же день он поймал небольшую рыбку.

На деревьях и кустах обнажились прошлогодние ягоды.

Зима закончилась, пришла весна, и он продолжил свой путь на запад.

Сквозь плотную ткань занавески, отделявшей ее кровать, Бесс не могла видеть, как ее отец наглядно показывал Элмеру Джексону и тете Джули дорогу через дикие места, которые собирался преодолеть.

Тем не менее она лежала с открытыми глазами, прислушивалась к тому, что он говорил там, за грубой, плохо пропускавшей свет занавеской, и пыталась представить эти сотни, и сотни, и сотни миль, трудности, опасности, будоражащие воображение открытия и все то неведомое, что существовало между тем местом, где находилась она, и тем, куда отправлялся он.

Месяц спустя она спросила у тети Джули, не могут ли они пойти в библиотеку, чтобы она взглянула на толстые дневники президентской экспедиции и поискала в них дорогу, по которой ее отец отправился на запад, но в ответ тетя Джули лишь посмотрела на нее с раздраженным удивлением.

– Детка, – пожелала узнать сестра Беллмана, – неужели ты думаешь, что у меня есть время сидеть в библиотеке?

На берегу Миссури Беллман разбил лагерь. Листва на деревьях уже была густой, трава высокой, и повсюду цвели фиолетовые, желтые и белые цветы. Однажды, проснувшись утром, он увидел стоявшего над ним высокого мужчину с резкими чертами лица, в бобровой шапке, который говорил:

– Что занесло вас так далеко от дома? Дело или удовольствие?

Из кармана своего коричневого шерстяного пальто Беллман достал газетную вырезку и сообщил человеку в бобровой шапке о гигантских костях, выкопанных в Кентукки, – костях, выбеленных и огромных, как останки потерпевшего крушение флота или высохшие ребра-балки церковного купола. Костях, принадлежавших какому-то мамонтоподобному существу, которое, вполне вероятно, еще обитает за границей Соединенных Штатов и по сей день бродит по прериям, или лесам, или предгорьям великих гор на западе.

Человек, назвавшийся Деверо, от удивления поднял темные заостренные брови.

– Это правда? – спросил он с улыбкой.

– Да, сэр, – ответил Беллман, – думаю, это вполне возможно.

Деверо не смог удержаться от смеха. Он покачал головой, продолжая посмеиваться, потому что торговал мехами в этих местах уже двадцать девять лет и за все это время, по его словам, не видел никого крупнее бизона.

Беллман дружелюбно кивнул и заметил, что робость присутствует в натуре даже самых крупных животных и почти все дикие звери считают более разумным скрываться в чаще деревьев или кустов, а не гордо расхаживать у всех на виду.

На это Деверо тоже рассмеялся, представив себе огромных чудовищ, старающихся спрятаться за скалу или хилую сосну.

Он похлопал Беллмана по колену кончиком своей курительной трубки:

– Поверьте мне, сэр, вы напрасно стараетесь. Пустая затея. Я бы вам советовал развернуться и ехать домой.

Теперь они сидели на двух бревнах возле хижины торговца мехами. В лавке, которую тот устроил внутри и которая состояла из двух грубых полок, Беллман купил табаку, пару новых сапог, по коробке пороха и патронов и мешок муки.

Беллман понимал, что торговец считает его полоумным идиотом. Но ему было все равно. С тех пор как покинул Пенсильванию, он встретил кучу народа, считавшего то же самое.