Запад Эдема (пер. О. Колесникова)

Это было длинное худое существо с маленькими атрофированными ногами, с большим количеством костей в позвоночнике.

Мараг особого вида, ошибиться было невозможно, хотя он и не видел подобных прежде. Он был нездешним, потому что мургу не могли жить так далеко от жаркого юга.

Юг? Что это значило? Херилак посмотрел на запад, откуда пришел. Там мургу не было, это было невозможно. Он медленно повернул лицо к северу и мысленным взором увидел холодные льды и снега, не сходящие никогда. Там жили парамутаны, очень похожие на тану, хотя и говорившие иначе. Но здесь побывали только немногие из них, они редко приходили на юг и воевали только с зимой, а не с тану или с кем-то еще. На востоке, за океаном, тоже никого не было.

Но с юга, с жаркого юга, мургу могли прийти, принести смерть и уйти обратно. Юг…

Херилак встал коленями на мерзлый песок и изучал скелет мургу, запоминая все его детали, пока не смог по памяти нарисовать его изображение.

Затем он поднялся, затер изображение ногами, повернулся и, не оглядываясь назад, пошел в обратный путь.

Глава 14

Керрик так никогда и не понял, что жизнь ему спас его возраст. Не то, чтобы Вайнти пощадила его, потому что он был так молод: она испытывала настолько сильную ненависть к устузоу любого возраста, что с удовольствием наблюдала бы их смерть. Исел была слишком стара, чтобы усвоить новый язык, особенно такой сложный, как язык йилан. Для нее марбак был единственным способом разговора, и они много смеялись с другими женщинами, когда охотники с Ледяных Гор приходили в ее палатку и говорили так плохо, что их с трудом можно было понять. Она была всего лишь глуповатым, насмешливым представителем тану. Поэтому она не выказывала особого интереса к изучению языка йилан и довольствовалась заучиванием наизусть нескольких звуков, доставлявших удовольствие марагу, и получением за это пищи. Иногда она даже запоминала движения тела, сопровождавшее эти слова. Для нее это было глупой игрой, и она умерла за веру в это.

Керрик никогда не думал о языке отдельно от бытия. Он был слишком молод, чтобы изучить язык без сознательных усилий. Если бы ему сказали, что в языке йилан есть сотня понятий, которые можно комбинировать в 125 миллионов вариаций, он только пожал бы плечами. Это ничего не значило для него, ибо он не мог считать и не представлял числа больше двенадцати. Все, что он изучил, он изучил без сознательных усилий. Но теперь, по мере языкового роста, Энги привлекала его внимание к очевидным утверждениям, способам интерпретации понятий и заставляла его повторять движения тела до тех пор, пока он не стал делать их верно.

Из-за невозможности изменять участками цвет своей кожи, он был вынужден обучаться так называемому сероцветному разговору. В диких джунглях, на заре или в сумерках, йиланы общались без изменения цвета, так подбирая выражения, что он становился не нужен.

Каждое утро своего заключения, когда открывалась дверь, он ждал своей смерти. Он слишком хорошо помнил резню саммад, уничтожение всех живых существ – мужчин, женщин, детей, даже мастодонтов. Его и Исел тоже могли убить в один из дней, альтернативы не было. Когда безобразный мараг вместо смерти принес пищу, Керрик понял, что их резня откладывается на один или несколько дней. После этого он молча следил за происходящим, стараясь не смеяться, когда глупая Исел день за днем совершала ошибки. У него была гордость охотника и он не помогал ни ей, ни марагу. Через несколько дней он обнаружил, что понимал кое-что из того, что говорит Энги, когда разговаривает с другим марагом, который бил его и связывал и которого он ненавидел гораздо сильнее. Теперь сохранять молчание стало еще важнее, чем прежде, чтобы не выдать секрета его знания. Это был маленький успех после предшествующих ему несчастий.

А затем Вайнти убила девушку. Он не жалел об этом, потому что она была глупа и вполне заслуживала присоединиться к своей саммад. Только когда Вайнти схватила его, и он увидел на ее челюстях свежую кровь, выдержка изменила ему. Позднее, стараясь объяснить свой страх смерти от этих острых зубов, он говорил себе, что охотился всего один раз, что никто не воспринимал его как охотника. И действительно, он испугался больше, чем тогда, когда копье пронзило марага под водой. Откровенно говоря, за своим ужасным страхом, он едва лишь сознавал, что жизнь ему спасло умение говорить.

Керрик по-прежнему не сомневался, что однажды, когда мургу надоест возиться с ним, они убьют его. Но этот день был в будущем, а сейчас он позволил себе немножко надеяться. Каждый день он понимал все больше и говорил все лучше. Однако, с того момента, как Керрик попал сюда, он еще не покидал этой комнаты. Если они не собираются его держать под замком, то в один из дней ему позволят выйти и тогда он сможет бежать. Мургу ходили переваливаясь, и он был уверен, что сможет бежать быстрее, чем они, если они могут бегать. Это была его тайная надежда и потому он делал все, что ему говорили, и надеялся, что его мятежность будет забыта.