Запад и Восток

«Юноша бледный со взором горящим» высадился с парохода, оглядел пристань и площадь, поглазел на флагшток на фортом, на гостиницу и ресторан «Бель-Пойнт» и спросил у подвернувшегося местного жителя, где река Пото. Естественно, любой местный житель на такой вопрос, заданный на пристани, покажет на недалекие развалины старого форта, за которыми Пото вливается в реку Арканзас.

Юнец потопал в указанном направлении, уперся в Пото и бодренько пошел по берегу, не смущаясь бездорожьем. Так он выбрел к нашей паромной переправе, но, слава богу, прежде чем переправляться, догадался расспросить паромщика. Джон ЛеФлор объяснил, что контора телеграфного отделения Индейской территории находится вовсе не за Пото, а в Форт-Гибсоне, и туда надлежит ехать на пароходе, а не идти пешком. И нет, баллада — это не про ту контору, а про ту, что была здесь, в Уайрхаузе, но те телеграфисты, что служили здесь раньше, из фортгибсоновской конторы уволились, разве что Фокс остался работать монтером на техасской линии.

— Кентукки Фокс? — с придыханием спросил юнец.

— Э? — затормозился Джон. — А, да, он из Кентукки.

Юнец оказался глуховат, поэтому Джону пришлось повторить погромче:

— Из Кентукки!

— А где он сейчас живет?

— Да вот здесь, в Уайрхаузе.

— А другие телеграфисты уехали? Ну те, прежние, которые уволились?

— Да нет же, здесь остались, в лаборатории работают, изобретения изобретают.

— Изобретения, — со сладчайшим восторгом повторил юнец и как лунатик побрел к Уайрхаузу. Он собрался было подняться на крыльцо, но в это время к салуну подъехал Шейн, бросил велосипед перед дверью и вошел внутрь. Потрясенный юнец с почтением приблизился, лаская взглядом чудесное виденье.

Вышел нагруженный корзиной Шейн, оттолкнул праздного зеваку, поднял велосипед, начал пристраивать на него корзину. Юнец почтительно помог придержать машину.

— Это телеграфисты изобрели? — восторженно спросил юнец.

— Ага. Мистер Миллер, — ответил Шейн свысока. Пришлый юнец, конечно, был старше, но велосипеда у него не имелось.

— Док Миллер! — еще больше возбудился юнец. — Он здесь, в этом доме живет? — он махнул в сторону Уайрхауза.

— Нет, конечно, — ответил чудаку Шейн. — Вон, в конце улицы — там Лаборатория, — Шейну это слово всегда нравилось. и он его произносил очень торжественно, как бы выделяя с большой буквы.

Юнец устремился вперед, Шейн вскоре обогнал его и, проезжая мимо лаборатории, указал на дом.

Юнец остановился, созерцая священное место.

Собственно, ничего особенного у нас на участке пока настроено не было. Два дома, торчащий из зарослей крыжовника сортир — и всё. Уже назревала необходимость в постройке сарая, но Норман пока не определился с местом, поэтому дрова пока лежали под навесом. Джейк ворчал, что на нашем лугу снова появились переселенцы, и надо отвыкать от привычки бросать всё на дворе без присмотра. Норман соглашался, но все равно медлил. Забором мы все еще не обзавелись, ограничившись колышками с растянутой веревкой, да Джейк насажал вдоль улицы каких-то жалких прутиков, обещая в будущем живую изгородь.

Юнец нерешительно пересек линию прутиков. Прибежали Шарик с Полканом, для порядка пару раз гавкнули и вернулись к своим делам — не негр зашел, не интересно ж!

На лай выглянул Джейк. Обозрел пришельца и осведомился:

— Ну?

— Возьмите меня на работу, сэр! — прокричал юнец.

— Нафиг ты нам сдался? — удивился Джейк.

Меня в то время дома не было, я был в городе у Джонса, а когда вернулся, обнаружил, что за моим столом сидит в весьма вольной позе, далеко вытянув ноги, Дуглас, Норман за своим столом что-то калякает на листке бумаги, а около камина греется неизвестный парнишка, по виду ровесник нашего Фокса.

Дуглас с Норманом вели что-то вроде перекрестного допроса, причем даже мне было ясно, что юнец путается в показаниях: работал там, работал здесь, хвалили… но почему ж не продолжил работу, если хвалили? Зарабатывал дай бог взрослому такие заработки — так почему ж не остался там работать?

Резюме по итогам допроса выглядело примерно так:

Дед его был из голландцев, которые во времена далекие поселились на территории будущего штата Нью-Йорк. Был он лоялистом, и когда Американская революция победила, откочевал в Канаду, где породил сына. Сын в свою очередь оказался недоволен канадской политикой и откочевал в Соединенные Штаты, где в деревеньке Милан, штат Огайо, и появился почти двадцать лет назад его седьмой ребенок — наш восторженный почитатель Эл. Милан в ту пору был одним из крупнейших портов на Великих озерах, через него отгружали столько же пшеницы, сколько из Одессы — той, что в Российской империи. Увы, гордыня миланцев погубила, они полагали, что канала им будет достаточно, и отказались от железной дороги. Железная дорога прошла далеко от деревни, и пшеница ушла за паровозами. Милан захирел, и семья Эла подалась в более перспективные места — в Мичиган, в поселок Порт-Гурон.