Запад – Восток. Записки советского солдата 1987–1989 гг

«Лапа» услужливо закивал головой. Выходя из умывальника, я столкнулся с Каримановым, крутившимся здесь.

— Слющай, Сувэр, сматру я на тэбя, ти на русскаго совсэм не пахожь.

— Одолели вы меня уже! С чего ты взял? А на кого я похож, на японца что ли?

— И фамылия у тэбя наща, азербайджанская. Сувэров — это переводится как водонос, су — это вода, вер — носить. Значит, водонос. И еще груд у тэбя волосатая, как у настоящего мужика. И ваобще не пахожь ти на русскаго.

Я вышел, махнув рукой. А может, и впрямь я не русский? Да нет, русский, и этим горжусь.

«Ласковый май»

Ноябрь 1988 года. Вечер. В казарме суета, своим ходом идёт обыденная солдатская жизнь. Кто-то сменился с наряда, кто-то пришёл с работ, дикие крики, разборки — всё как обычно. Проходил очередной день моей службы.

За окном медленно падал снег, стекла немного заиндевели, морозец разукрасил их необычайно красивыми узорами. Вдруг я услышал незнакомую песню. На кроватях развалились Олег Гордый и его команда, слушая музыку и негромко о чем-то переговариваясь. Из старенького магнитофона доносились слова: «Немного теплее за стеклом, но в злые морозы вхожу в эти двери словно в сад июльских цветов. Я их так хочу согреть теплом, но белые розы у всех на глазах целовать и гладить готов…»

Эти слова и музыка вдруг перенесли меня в совершенно иной мир. Там, где живут красивые девушки, кто-то их любит, даря белые розы; мир, где можно «цивильно» покушать и одеться, заниматься спортом, ездить на своем автомобиле, ходить в рестораны, но самое главное — быть во многом свободным в своем выборе. Там, на гражданке, без меня протекала другая жизнь, проходила без меня. Девушки меня не ждали, не знали, забыли. Взгрустнулось немного, и показалось, что всему миру я безразличен.

Мои мысли прервал вопрос Грибанова:

— Что, нравится? Это новая модная группа.

— Как она называется?

— «Ласковый май».

— Как, как? Ласковый кто?

— Ласковый май.

Так я услышал записи ставшего известным в то время певца Юры Шатунова. Я не знал, что он был уже сверхпопулярен, собирал огромные стадионы зрителей, и тысячи девушек были от него без ума. Эта нехитрая музыка стала тогда для меня символом праздника, свободы, перемен.

Услышав эти мелодии уже на гражданке, я часто вспоминал тот вечер в казарме, серые будни, тоску по дому и огромное желание хоть на миг попасть в тот сказочный (как тогда казалось) для меня мир под названием — гражданка. Я не был дома уже год, и не видать мне отпуска было до самого дембеля. Во всём есть свои плюсы: наверное, побывав дома, больше будешь скучать. А может, я сам себя так успокаивал?

«День рожденья — только раз в году…»

10 ноября 1988 года мне исполнилось 19 лет. Вечером 9 ноября в казарму забежал дневальный с криками: «Тревога, тревога!» В ответ послышалась брань, кто-то запустил сапогом, многие подумали, что это прикол. Но это была не шутка — из Хабаровска прибыла комиссия, чтобы проверить нашу боеготовность.

Постепенно раскачавшись, получив оружие, мы убыли на стоянку самолетов. Там вовсю шла суета. Вскоре начались полеты, продолжавшиеся ночь и почти весь день, было израсходовано огромное количество боеприпасов. Я переворотил тонны металла, очень устал. Так отметил свой день рождения.

У озера Ханка находился наш полигон, туда летали наши штурмовики, где осуществляли бомбометание, стреляли по наземным целям из пушки, выпускали снаряды. Рядом был наблюдательный пункт, где находились офицеры.

Один из молодых летчиков неудачно отбомбился: 100-килограммовая бомба взорвалась рядом с КП. Ударной волной разбило окна, кто-то поранился стеклом. Но, слава Богу, жертв не было. Проверяющий был взбешен. Он долго ругался и был очень недоволен.

Комиссия вскоре уехала, командир полка был наказан, и нам, конечно, досталось. Репрессии, репрессии, но вскоре всё улеглось. День рождения получился на славу.

И хотя меня никто не поздравил (не припомню, чтобы командование какого-нибудь поздравляло с днём рождения), настроение было отличное.

Время после моего дня рождения проходило быстро, и вскоре уже наступил новый 1989 год.

Глава 4. НОВЫЙ 1989 ГОД

Гибель летчика

Новый, 1989-й, год встретили достаточно скучно и неорганизованно. Особых празднеств не устраивали, единственно, что разрешили смотреть телевизор всю ночь. В казарму принесли от командования немного сладостей.

Азербайджанец Омар-оглы с несколькими своими безбашенными земляками пытались утащить лакомства к себе в каптёрку. Сладкий кусок пыталась выхватить группа узбеков. Началась разборка, слышались дикие крики, истошные вопли, заглушавшие бой курантов. Всё это напоминало схватку двух обезьяньих стай.

— Я Омар-оглы, дилавой чилавек, каптёрчик, блятной! Узбэк чурка, пощел на х… й! — дальше шел почему-то любимый им набор слов, бессмысленная тарабарщина: «Динама Чиев, вратар Пелэ, имя существитэльное, окончание на а, я». Дегенерат. Кого только в армию не призывают!