Западная Европа против Византии. Константинополь под натиском крестоносцев

Вскоре толпе было предложено аналогичное развлечение. Незаконнорожденный сын Мануила Алексей протостратор был женат на дочери Мануила Ирине. Какое-то время он сначала был особенно близок императору, но его родство с императорским домом было настолько тесным, что он не смог устоять перед искушением составить заговор. В этом его поощряли двое братьев по фамилии Севастьян. Алексей стоял слишком высоко, а они слишком низко, чтобы давать друг другу взаимные гарантии. Вскоре после казни Дуки и Макродуки о заговоре стало известно. Братья были повешены на берегу Золотого Рога напротив Перамской паромной переправы, а Алексей ослеплен и заточен в крепость Челу на побережье Черного моря неподалеку от Босфора.

Но самые страшные ужасы Андроник приберег для слуги Алексея по имени Мамал, который поощрял своего хозяина, доставляя ему книги пророчеств о будущих императорах. Для Мамала император приказал сложить огромный костер посреди сфендона – изогнутого конца Ипподрома, который служил театром. Вокруг него он поставил людей с длинными пиками, которые загоняли несчастную жертву в пламя до тех пор, пока тот не упал замертво. Его книги были сожжены вместе с ним. Городские жители, которых хотел развлечь Андроник, были тронуты до слез жестоким зрелищем, и шаткий авторитет императора не укрепился, как он рассчитывал.

Константин Макродука, Андроник Дука и Алексей протостратор были приверженцами власти; и революция не закончила пожирать своих детей. Константин Трипсих был одним из доверенных лиц Андроника при подготовке убийства Марии-Зены и Алексея II, и Никита Хониат утверждает, что в своем рвении быть полезным императору с Трипсихом соперничал только Стефан Агиохристофорит. Трипсих погиб из-за переданной императору завистливым соперником случайно сказанной фразы о том, что Иоанн (выбранный императором любимый сын Андроника) будет всего лишь шутом, когда придет к власти. За эту фразу Трипсих был ослеплен и брошен в тюрьму по приказу Андроника, пережив, по словам Никиты Хониата, пытки, на которые он сам до этого обрекал многих других людей.

В 1185 г. популярность Андроника пошла на убыль, а опасность со стороны варягов приблизилась; и орган, состоявший из руководящих общественных деятелей в Константинополе, под названием сенат периодически мог оказывать сопротивление и изменять волю императора. Георгий Дисипат, чтец в Святой Софии, высказался против Андроника, заявив, что тому доставляет удовольствие лишь насаживать людей на вертел и преподносить их, жаренных на углях, своей жене. Дисипат чуть было не пострадал именно так, как он описал, «будучи поданным уж и не знаю на каком блюде», по словам Никиты Хониата, «но уж точно на огромном», когда вмешался его тесть Лев Монастериот. И хотя толпа чуть не убила Монастеориота за смелость поставить под сомнение выселение Марии-Зены из дворца, он сохранил за собой значимое положение. Теперь ему удалось сформировать мнение сенаторов в отношении Дисипата. Слухи о захвате сицилийцами Дураццо (в настоящее время Дуррес в Албании. – Пер.) уже тревожили общественность, и поэтому Андроник сдержал себя, и Дисипат провел оставшиеся месяцы его правления в тюрьме, молясь о том, чтобы о нем забыли.

В то время как именно преследование Андроником представителей высшего класса и его насильственные действия запечатлелись в умах современников, его конструктивные усилия по реформированию системы управления Комнинов производили впечатление на тех, кто мог их оценить. В частности, Никита Хониат как представитель чиновничества в какой-то период правления Андроника рисует картину идиллического процветания в провинциях, являющуюся контрастом кровавым деяниям императора в столице. Однако он предоставляет очень немного конкретных данных для подкрепления своих утверждений. Прежде чем анализировать размах этих изменений, мы должны изучить его управленческий аппарат, так как его выбор должностных лиц не только обусловливал успех или неуспех его реформ, но и указывает на истинность его притязаний на то, чтобы называться реформатором.