Западная философия от истоков до наших дней. Т. 3. От Возрождения до Канта

Проблема метода: «чувственный опыт» и (или?) «необходимые доказательства»

В письме к госпоже Христине Лотарингской Галилей пишет: «Мне кажется, что в диспутах о проблемах природы не следует начинать с авторитета Священного Писания, но с чувственного опыта и необходимых доказательств». А также: «Мне кажется, что природные явления, которые открывает перед нашими глазами чувственный опыт или в которых убеждают нас необходимые доказательства, никоим образом не должны быть подвергнуты сомнению или осуждены отрывками из Священного Писания, где, как представляется, говорится иначе. В этих фразах заключена суть научного метода по Галилею. Наука есть то, что она есть, т. е. объективное познание со всеми его специфическими чертами, которые мы уже анализировали выше, именно потому, что она развивается на основе точного метода, именно потому, что утверждает и обосновывает свои теории посредством правил, составляющих научный метод. А он, по мнению Галилея, состоит в «чувственном опыте» и «необходимых доказательствах». Первое — это опыт, обретаемый чувствами, в наблюдениях, особенно визуальных; второе — это аргументы некоторой гипотезы (например, физико-математического определения равномерного движения), из нее выводятся следствия, которые подлежат проверке. И как Галилей пытался с помощью подзорной трубы усилить и усовершенствовать природное зрение, так, особенно в преклонном возрасте, он признавал, что Аристотель в «Диалектике» учил нас быть «осторожными и избегать ошибок в рассуждениях», устами Сальвиати Галилей говорит: «Логика — это органон философии». Итак, с одной стороны, призыв к наблюдениям, фактам, «чувственному опыту», а с другой — подчеркивание роли «математических гипотез» и логической силы, с помощью которой из них извлекаются следствия.

Но вот проблема, о которую споткнулись ученые: каково соотношение «чувственного опыта» и «необходимых доказательств»? Типичная для философии, эта проблема стоит перед Галилеем. Основывая науку на опыте, Галилей ссылается на Аристотеля, который «предпочитает... чувственный опыт всем рассуждениям»; и сам Галилей недвусмысленно заявляет: «То, что показывают опыт и чувства, следует предпочитать любому рассуждению, хотя бы оно и казалось нам хорошо обоснованным». Однако несмотря на эти четкие заявления, иногда кажется, что Галилей предпочитает опыту рассуждение и подчеркивает важность «предположений» в противовес наблюдениям. Так, например, в письме от 7 января 1639 г. к Джованни Баттиста Балиани он пишет: «Но, возвращаясь к моему трактату о движении, доказательство по поводу движения определено ex suppositione, и если выводы не будут соответствовать случаям природного движения, для меня это не имеет существенного значения, поскольку ничто не нарушает доказательств Архимеда, что в природе нет ничего, что бы двигалось по спирали». Итак, проблема: с одной стороны, Галилей основывает науку на опыте, с другой — кажется, что он осуждает опыт от имени «рассуждения».

В этой ситуации мнения интерпретаторов и исследователей научного метода разделились. Некоторые увидели в «чувственном опыте» и «точных доказательствах» антитезу опыта и рассуждения; другие, не видя антитезы, считают, что таким образом Галилей выражает «полное понимание... различия между математической дедукцией и физическим доказательством»; третьи, подчеркивая роль наблюдения, считают Галилея сторонником индуктивного метода; но есть и такие, кто, наоборот, считает, что он был рационалистом дедуктивистского толка, более верящим в силу разума, чем в возможности наблюдения. Возможно, Галилей, в зависимости от потребностей момента, не смущаясь, использует то индуктивный, то дедуктивный метод. Кажется правомерным утверждать, что «чувственный опыт» и «необходимые доказательства» — это два взаимопроникающих ингредиента, вместе составляющих научный опыт. Ординарные наблюдения могут быть ошибочными, и Галилей хорошо это знал. Он всю жизнь боролся против фактов и наблюдений, осуществляемых в свете того, что являлось общепринятым мнением. Но научный опыт не может быть сведен и к теории или совокупности предположений, лишенных какого-либо контакта с действительностью: Галилей хотел больше быть физиком, нежели математиком, 7 мая 1610 г. он пишет Белисарио Винта письмо, оговаривая в нем условия своего переезда во Флоренцию: «Наконец, что касается названия моей должности, я бы хотел, чтобы кроме титула — «Математик» Вы добавили «Философ», ибо я должен сказать, что в моей жизни я отдал больше лет занятиям философией, чем месяцев — чистой математикой».