Западная философия от истоков до наших дней. Т. 3. От Возрождения до Канта

Итак, присутствие неоплатоновской и неопифагорейской традиции, герметического мышления и магической традиции в процессе научной революции является неопровержимым фактом. И хотя некоторые из этих идей сыграли значительную роль в зарождении науки (вспомним о Боге-архитекторе в неоплатонизме; о роли природы в учении пифагорейцев; о неоплатоновском и герметическом культе Солнца; о кеплеровской идее гармонии сфер; о теории заразных болезней Фракасторо; о концепции человеческого тела как химической системы или о специфических особенностях болезней и соответствующих средствах лечения, отстаиваемых во врачебной химии Парацельса, и т. д.), по мере развития научной революции в ее практическом и теоретическом аспектах единственная форма знания — современная наука последовательно отторгает, критикует и вытесняет магическое мышление. В то время как магическое мышление вращается в водовороте «темных загадок», Кеплер стремится «вывести на свет разума все сокрытое». Неясность, считает он, — характерная черта рассуждений алхимиков, последователей Гермеса Трисмегиста и Парацельса, тогда как мысль математиков требует ясности. Против Парацельса выступает и Бойль. И хотя в обязанности Галилея входило составление гороскопов, в своих сочинениях он абсолютно чужд магического мышления. То же можно сказать и о Декарте. Резкие нападки на астрологию содержатся в труде Пьера Бейля (1647 —1706) «Размышления о комете» (1682). Он пишет: «Я утверждаю: предсказания, сделанные на основании движения комет, не опираясь ни на что, кроме астрологии, чрезвычайно смешны. <...> Помня все, что я уже сказал по поводу свободы человека (и чего уже достаточно для решения нашей проблемы), как можно вообразить, будто комета является причиной войн, разразившихся год или два спустя после того, как она исчезла? Как это может быть, чтобы кометы явились причиной огромного количества событий, которые отмечаются в ходе долгой войны? Разве не известно, что перехват одного письма может разрушить весь план военной кампании? Что исполнение приказа на час позже, чем требуется, может разрушить с таким трудом выработанные проекты? Что смерть одного человека может изменить всю ситуацию и что иногда из-за какой-нибудь ерунды, случайности проигрываются битвы, вслед за чем тянется целая цепь несчастий? Как можно считать, что частицы кометы, кружась в воздухе, порождают все эти явления?» Законы астрологии, по мнению Бейля, просто «жалки». Суровой была критика магического мышления и со стороны Бэкона. По Бэкону, «методы и приемы механических искусств, характер их развития создают модель новой культуры». Наука возникла из индивидуальных вкладов в нее; присоединенные к интеллектуальному наследию человечества, они служат его успеху и процветанию. Поэтому Бэкон не осуждает «возвышенные» цели магии, астрологии и алхимии, но решительно отвергает идеал невоспроизводимого и тем самым недоступного опытному контролю знания как необоснованного и нечеткого. Неконтролируемой гениальности Бэкон противопоставляет публичность знания; одинокому ученому — научное сообщество, которое действует в соответствии с общепринятыми правилами; нечеткости — ясность; поспешному синтезу — осторожность и терпеливый контроль. «Этот образ науки и вытекающую из него этику разделяли основатели современной науки — Бойль и Ньютон, Декарт и Галилей, Гук и Борелли. Но логическая строгость, общедоступность методов и результатов, стремление к ясности были далеко не очевидными ценностями и часто формировали альтернативу реальной культуре» (Паоло Росси).

Характеристики астрологии и магии