Западня

Он прожил у них уже две недели, но чем больше Мэриан его узнавала, тем он казался загадочнее. Она ревновала Пола к прошлому, а до этого — к пишущей машинке, пока он не догадался и не стал работать в ее присутствии. Он привык спрашивать ее мнение, делился замыслами, даже просил записывать ее мысли и чувства, чтобы он мог ими воспользоваться. В своем последнем рассказе Пол вывел их с Мадлен. Читая, Мэриан покатывалась со смеху и бросалась в него диванными подушками. Пол сознательно исказил многие слова и поступки. Иногда он ставил Мэриан в неловкое положение — например, когда пытался анализировать ее чувство к нему. В такие минуты она замыкалась в себе; он не настаивал, а писал как думал, а потом спрашивал: правильно? Обычно его догадки оказывались верны, но Мэриан неизменно отвечала: «Мое дело — знать, а твое — догадываться». Разумеется, она его любила и ничего не имела против того, чтобы он это знал, — просто он должен был первым сказать о любви.

Мэриан заерзала в кресле. В каком-то смысле они с Полом были близки, гораздо ближе, чем она могла себе представить; зато в другом между ними по-прежнему существовала дистанция, а уклончивые ответы Пола не способствовали ее сокращению.

— Неужели для тебя важно, сколько у меня было женщин? Как они выглядели, где они сейчас?..

— Да, очень важно. Не знаю почему, но это так.

— Чепуха. Ты, как большинство женщин, сама загоняешь себя в угол. Внушаешь себе, будто я что-то скрываю, а я просто хочу уберечь тебя от таких вещей, о которых тебе не нужно знать. Конечно, у меня были женщины, но ведь сейчас я с тобой. Ни одна из них не значила для меня и половины того, что ты.

Умом Мэриан понимала: ей следует удовлетвориться этим ответом. Возможно, если бы он пошел дальше поцелуев, перед ее мысленным взором не возникали бы воображаемые картины Пола с другими женщинами. Опять же, с такой кузиной, как Мадлен, поневоле начинаешь считать недостаток сексуального опыта чем-то зазорным. Поэтому в душе постоянно ворочался червь сомнения и требовал пищи в виде признаний.

— Какой у тебя пасмурный вид! О чем ты сейчас думаешь, Мэриан?

— О тебе.

— Что именно?

— Расскажи мне о Флоренции.

— Ты только что прочитала.

— Это всего лишь роман… Ты как-то упомянул, что ездил туда каждую весну. Расскажи об этих поездках.

— Да нечего рассказывать. Я их терпеть не мог. Меня таскали из церкви в картинную галерею, а оттуда во дворец — смертная скука для маленького мальчика. Но у мамы был пунктик — итальянская культура, поэтому папа каждый год возил ее во Флоренцию. Кажется, они провели там медовый месяц. — В глазах Пола вспыхнули озорные искры. Мэриан внушила себе, будто он бывал там с женщиной, и от него не укрылось радостное выражение ее лица, когда оказалось, что это не так.

— Должен, однако, покаяться: я влюбился в тамошнее мороженое. Мама отщелкала добрую сотню снимков, на которых я — с замурзанной мордашкой. Когда-нибудь пробовала настоящее итальянское мороженое?

— Не знаю.

— Оно вне конкуренции. Вот подожди, издатели возьмутся за ум и опубликуют мою первую книгу — свожу тебя во Флоренцию. Посидим на Пьяцца Синьория, буду кормить тебя с ложечки.

При намеке на общее будущее у Мэриан подпрыгнуло сердце.

— Нет, лучше поедем в Рим. Там еда вкуснее, и вообще — совсем другая культура. Тебе понравится. Флоренция — большая деревня. Как погрузилась в сон после Кватроченто[3], так и продрыхла несколько веков — в то время как Рим буквально вибрирует всем пережитым. Прошлое в нем и поныне живет и дышит, как во времена Цезаря, Микеланджело и Пуччини.

— Понимаю, — мечтательно произнесла Мэриан. Она уже представляла себе романтические прогулки вдвоем по булыжным мостовым. — Прошлым летом мы с Мадлен побывали в Риме. Всего несколько дней, но я влюбилась в этот город, хотя и мало что видела, кроме Виа Кондотти. Я хотела остаться подольше, но Мадлен рвалась на острова Эгейского моря, пожариться на солнышке.

— Могу себе представить. Так или иначе, Мэриан, однажды мы откроем этот город вместе.

Она уцепилась за эти слова как за что-то осязаемое. Никогда еще ей ничего так сильно не хотелось. Однако пришло время спуститься на землю.

— Ты звонил издателю?

Пол вздохнул.

— Он отдал рукопись на прочтение. Как только поступит рецензия, меня поставят в известность.

— По крайней мере не отказ. — Видя, что Пол приуныл, Мэриан села к нему на колени. — Жаль, что я не могу помочь.

— Достаточно того, что ты здесь, со мной, — с улыбкой сказал Пол.

— Воркуете, голубки? — проворчала Мадлен, выходя из спальни. Пол с Мэриан подняли на нее глаза. Полюбовавшись своим отражением в зеркале, Мадлен плюхнулась на диван, скрестив ноги так, что Мэриан смущенно отвела взгляд.

— Ну и ночка была! Я притащилась в три.

— Будешь завтракать?

— Конечно. Я бы слопала лошадь, но ограничусь гренком и чашечкой кофе.

— У нас кончилось масло, — напомнил Пол.

— Не беда, — бодро произнесла Мэриан. — Сейчас сбегаю.

Мадлен легла на спину и задрала ноги.

— Удобно тебе здесь спать?

— Да, очень. — Пол с легким изумлением наблюдал за ее выкрутасами.