Западня

Сгорбив плечи, она уткнулась головой в сиденье дивана. А когда подняла лицо, оно приняло пепельно-серый оттенок; вокруг глаз образовались черные тени. Ее окружали родные, знакомые вещи: диванные подушки, ковер, газовый камин, безжизненный экран телевизора… Она услышала беспечный смех Пола и резко обернулась. Из-за распахнутой двери спальни лились потоки солнечного света. И — ни души.

— Не может быть! Мэдди! О Мэдди, где же ты?

Час проходил за часом, а она по-прежнему сидела на полу в скорбном ожидании. Время от времени по щеке скатывалась одинокая слеза; ей было слишком тяжело, чтобы заплакать по-настоящему. И только после полуночи она заставила себя подняться. Кое-как дотащилась до окна. Уставила взор в черную пустыню неба и долго стояла, боясь пошевелиться. Боясь думать. Чувствовать. Знать.

Наконец она сделала над собой усилие и, словно в трансе, побрела в спальню. Включила свет и, ослепленная, захлопала ресницами. С трудом и предосторожностями, чтобы не упасть, доплелась до шифоньера. Потянула дверцу.

И ей открылась страшная правда.

* * *

Следующие двое суток Мэриан не могла ни есть, ни спать — только сидела на краю кровати, не в силах пошевелиться. Каждое движение причиняло адскую боль. Не хотелось жить. Любой шорох на лестнице заставлял ее вскидывать глаза на дверь, но никто не приходил. Она обыскала всю квартиру — записки не было. Почта не принесла ни одного письма.

На третий день Мэриан умылась, оделась и пошла платить за телефон. Но и после этого никто не позвонил. Она сходила в библиотеку, позвонила в агентство, где работала Мадлен, даже заглянула в «Шато». Их никто не видел.

Обратный путь в Клифтон лежал мимо музея. Мэриан битый час простояла перед ним на улице. Кругом кипела жизнь, а ей остались одни только муки одиночества.

Она пошла в банк, погасила все долги. Купила в супермаркете хлеба и банку фасоли, а в газетном киоске — «Индепендент» и карточку футбольного тотализатора.

Она стала ходить на работу, а потом часами слонялась по улицам, страшась вернуться в пустую, холодную квартиру. Постепенно данные матерью деньги растаяли. Пора было брать себя в руки.

В «Шато» Джеки и Шарон познакомили ее с Джейни — той было негде жить.

— Может, тебе будет легче иметь кого-нибудь рядом? — посочувствовала Джеки. — Пусть она поживет у тебя.

— Ты точно не знаешь, куда делась Мэдди?

Джеки покачала головой и проглотила комок. Никогда еще никто не смотрел на нее таким затравленным взглядом.

После того как Мэриан с Джейни ушли, Шарон спросила:

— Думаешь, она выдержит?

— Не знаю. Но за ней нужно присматривать.

— Почему?

— Как бы она не сделала что-нибудь такое, о чем мы потом горько пожалеем.

— Что ты имеешь в виду?

Джеки посмотрела подруге в глаза.

— Они были всей ее жизнью. Боюсь, если они не вернутся, Мэриан покончит с собой.

* * *

Очутившись в гостиной, Джейни достала кошелек.

— Вот. Двухсот фунтов хватит?

Мэриан кивнула.

— Хочешь кофе?

— Конечно. Могу сама сварить. Надо же налаживать отношения.

На мгновение Мэриан показалось, что перед ней стоит Мадлен. Но нет — это была Джейни.

— Не нужно, я сама.

На кухне ей вдруг стало нечем дышать — словно незримая рука сдавила горло.

— Господи! Дай мне силы не сломаться!

— Ты что-то сказала? — спросила Джейни, входя в кухню с портативным магнитофоном.

Мэриан покачала головой.

— Сахару положить?

— Нет. Как тебе музыка? Я так просто балдею!

Глава 6

В семь пятнадцать утра Мэтью Корнуолл откинул одеяло, пнул болтавшиеся под ногами туфли и с грохотом закрыл окно. С недавнего времени он жил холостяком и обзавелся кое-какими новыми привычками, а сейчас, когда съемки пришлось приостановить, и подавно пристрастился начинать день не спеша, потихоньку-полегоньку. Ему нравилось спать с открытым окном — этой роскоши он был лишен все годы женатой жизни. Однако удовольствие было отравлено постоянно преследующим его кошмаром — громоподобной, сотрясающей стены музыкой. Разница была только в том, что теперь адская какофония доносилась не из соседней спальни, а из квартиры на пятом этаже. Неужели норма чужого вмешательства в его жизнь еще не выполнена? Он стал ненавидеть людей. Во всяком случае, таково было его настроение этим утром. Стоит ли удивляться, что он изо всех сил грохнул створкой окна: хоть какая-то разрядка.

Стекло задребезжало, но не разбилось. Проклиная себя за срыв (который, кстати, не принес ни малейшей пользы), Мэтью вернулся в спальню. В сущности, это был дамский будуар, где пенились сливочные, бело-розовые шелка и кружева в стиле «ретро». Стеганые пуховые покрывала идеально гармонировали с гардинами, а гардины — с обоями, платяными шкафами, абажурами и картинными рамами. Наручным часам Мэтью и рассыпанной на ночной тумбочке мелочи явно было неуютно среди пуховок и флаконов. Еще более неуместным казалось в этой обстановке обнаженное тело мужчины. Однако какие могут быть претензии? Хорошо уже и то, что эта дамочка сдала ему квартиру, пока сама на съемках в Венгрии.