Западня

Студентки часто объяснялись Серджио в любви, и Дейдра выбросила бы этот эпизод из памяти, если бы не таинственное, чуть ли не сразу после этого случая, исчезновение Оливии. Поздно вечером какой-то американский студент якобы отвез ее в горы и высадил близ деревни Паэзетто ди Питторе[7]. Впоследствии он утверждал, что не пошел с ней в деревню, а поехал в Пизу, где на другой день взял билет на самолет до Амстердама. Его арестовали, несколько недель допрашивали и наконец были вынуждены отпустить за отсутствием улик. И вот уже пять лет, как об Оливии никто ничего не слышал.

В квартире Серджио Дейдру ждал привычный беспорядок. К этому времени ее мысли перенеслись к Мадлен. Весь последний месяц модельер Филипа Джолли, с которой Дейдра училась в университете, вместе со всей своей командой работала чуть ли не круглосуточно, создавая специальную коллекцию модной одежды для Мадлен. И вот они закончили; на следующий день Мадлен предстояло продемонстрировать коллекцию в Париже. Дейдра позвонила своей секретарше. Анна заверила ее, что все идет согласно плану, и стала рассказывать о пробных отпечатках, полученных после недавней фотосъемки, когда Мадлен рекламировала косметику. Возможно, именно потому, что разговор шел о Мадлен, Дейдра сначала не нашла ничего странного в фотографии, стоявшей в рамке у Серджио на столе, но положив трубку на рычаг, задумалась: зачем здесь эта фотография? Это был один из тех снимков, которые Дарио сделал при первом знакомстве с Мадлен. Почему портрет Мадлен красуется в студии Серджио Рамбальди?

Позднее он объяснил:

— Я попросил Дарио прислать мне снимок. Ты так восторженно отзывалась об этой девушке, что мне захотелось увидеть ее собственными глазами. Теперь, конечно, в этом нет необходимости: она постоянно мелькает в итальянских газетах.

— И журналах, — добавила Дейдра, тронутая интересом Серджио к ее работе. — А знаешь, продвигать Мадлен оказалось совсем не трудно. Правда, она красавица?

— Si, очень хороша. Ты к ней привязалась?

— Возможно.

— Из-за того, что я не осчастливил тебя ребенком? — осторожно спросил он. А когда Дейдра подняла лицо, нежно поцеловал ее в губы. — Ты ненавидишь меня за это?

— Иногда. Но ты предоставил мне свободу выбора. Я могла иметь детей от другого мужчины, но предпочла остаться с тобой.

— А теперь у тебя есть Мадлен.

— Временно, — грустно произнесла Дейдра. — В один прекрасный день Пол отнимет ее у меня. — Она украдкой покосилась на Серджио — как он воспринял упоминание о Поле? Но он продолжал спокойно созерцать лицо Мадлен.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю. Может, потому, что они очень любят друг друга. Это позволяет мне надеяться, что она будет счастлива, когда бросит работу.

— Думаешь, бросит?

— Если Пол велит.

— Ты говорила, она бредит славой?

— Да, но Мадлен уже прославилась. И потом, в ней поубавилось тщеславия, хотя временами ее заносит. В ней есть какая-то беззащитность, ее легко эксплуатировать — я сама это делаю, но оправдываю себя тем, что действую в ее интересах. Ты бы посмотрел на нее рядом с Полом — такое впечатление, как будто для них больше никого и ничего не существует. Иногда это немного раздражает: чувствуешь себя лишней.

— Он, должно быть, безумно влюблен в нее, раз ведет себя здесь как собственник.

Дейдра задумалась.

— Пожалуй. Вот именно: собственник — ты нашел точное определение. Он как будто жаждет целиком владеть ею, держать под контролем.

— Так бывает, когда люди сильно любят друг друга. Поцелуй меня, cara.

Она подставила ему губы и в следующий миг почувствовала упругую твердость его тела.

— О Серджио!

— Я люблю тебя, — прошептал он, когда оба, потные, лежали в постели.

— Правда?

Он поцеловал одну из ее маленьких грудей.

— Да.

— А у тебя не возникает, как у Пола, желания отгородиться вместе со мной от всего мира?

— Разве у нас не так?

— В каком-то смысле да. Но ты не делишься со мной всем, что имеешь.

— Я делюсь с тобой всем, чем могу.

— Почему ты не показываешь мне свою работу?

Серджио отвернулся.

— Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? Моя работа в bottega должна оставаться скрытой от всех вплоть до ее завершения. От всех — значит, и от тебя.

— А как же те мужчины и женщины, что работают с тобой?

— Молчи! — Он резко сел на кровати. — Я здесь, с тобой, я люблю тебя — этого должно быть достаточно.

— Но ты что-то скрываешь.

— Тебе кажется.

— Нет, скрываешь. Зачем делать из творчества тайну? Ты мне не доверяешь?

— Дейдра, речь не о недоверии, а о том, чтобы защитить тебя от… — Он запнулся, и она почувствовала: сейчас он солжет. — Оградить тебя от любопытных. И меня тоже.

— Но почему…

— Сколько можно говорить? — рявкнул Серджио и набросил на плечи черный махровый халат. — Никто не должен быть допущен в bottega, пока я сам не разрешу.

— Неужели ты не понимаешь, как меня оскорбляет твое недоверие?

— Не понимаю!

Темные глаза метали молнии. Серджио рванул ящик комода и выхватил пачку сигарет. Жадно затянулся. У него дрожали руки; смуглое небритое лицо потемнело от ярости. Дейдре вдруг стало страшно; в голове шевельнулось неясное подозрение, и она выпалила: