Западня

— Нет, я забираю ее с собой. — Хейзел застегнула сумку. — Извини, Мэз, если я показалась тебе грубой, но нам всем пришлось здорово попотеть, чтобы стать тем, чем мы стали. Тебе повезло: у Стефани доброе сердце. Не злоупотребляй этим. И еще. Дай мне телефон Мэтью.

Мэриан нацарапала номер на листке бумаги.

— Я тут уберусь к твоему приходу. И, конечно, достану чай марки «Эрл Грей». Что-нибудь еще?

— Молодчина! Кажется, мы сработаемся. Нужно сразу ставить точки над i, ты согласна? Это избавляет от многих недоразумений в будущем. Чао! Если объявится Мэтью, скажи, что я скоро позвоню.

Проводив ее взглядом, Мэриан сложила оставленную Мэтью газету и ухмыльнулась:

— Мечтать не вредно.

Глава 16

Мадлен стояла в музыкальной комнате, в окружении цветов, и смотрела в сад. В ее жизни еще не было момента, когда бы она остановилась и задумалась над своими поступками и их последствиями для окружающих. Она жила осознанием своей красоты, своими интересами и желаниями. Но в последние две недели ей стал являться собственный образ — искаженный до неузнаваемости, почти чудовищный. Она все чаще думала о том зле, которое причинила тем, кто ее любил. В ней крепло убеждение: случившееся послано ей в наказание, в постигшей ее катастрофе есть какой-то тайный смысл. Тоска по Мэриан стала нестерпимой; один раз она отважилась набрать телефонный номер в Девоне, но в последний момент мужество покинуло ее, и она положила трубку. В своем стремлении забыться Мадлен как за соломинку цеплялась за работу. Позируя перед объективом фотокамеры или давая интервью, она автоматически открывала рот, прищуривалась и одаряла окружающих чувственным взглядом, смеялась и флиртовала, пила шампанское и выставляла напоказ длинные ноги. Не было ни одной минуты на дню, когда бы ее не ублажали, не украшали и не фотографировали. Парикмахеры и модельеры трудились над поддержанием ее имиджа, и она, словно марионетка, позволяла управлять собой. Но, как бы она ни выкладывалась на работе, сколько бы ни топила горе в вине и ни танцевала, она не могла убежать от Пола, его чудовищного поступка и своих мук, разрывавших сердце.

С тех пор как Гарри Фримантл вымелся из ее постели, она и Пол спали в разных комнатах. После ухода Гарри Пол пытался что-то объяснить, но она заперлась в ванной и вышла, только когда он пообещал, что никогда больше к ней не притронется. Однако гнев и отвращение не смогли уничтожить любовь, и Мадлен испытывала ни с чем не сравнимый ужас всякий раз, когда внутренний голос нашептывал ей, что если Пол действительно гомосексуалист, ей нечем удержать его. Она так отчаянно сопротивлялась этим мыслям, так изнуряла себя работой, что когда добиралась до дому, ей хотелось одного: спать. Пол не покидал коттеджа — это внушало надежду; но она не могла ни говорить с ним, ни смотреть в его сторону.

В конце концов потребность излить душу обострилась до того, что она позвонила Шамире в Лос-Анджелес. Это не помогло: Шамира сыпала прописными истинами и давала разумные, но невыполнимые советы.

— Вышвырни его ко всем чертям! И смени замок.

— Пол говорит, у него была причина, — лепетала Мадлен, но она и сама чувствовала несостоятельность своих доводов.

— Какая еще причина — если не считать того, что он гомик?

— Но я люблю его!

— Разлюбишь. Слушай, он и так над тобой измывался, так что это — последняя капля. Не понимаю, как ты можешь терпеть его присутствие. Мэдди, я ему ни капельки не верю. Он еще повторит этот подвиг — и не один раз! Или сделает что-нибудь не менее гнусное. Попомни мои слова!

Мадлен вздохнула.

— Просто не знаю…

— Послушайся доброго совета — гони его в шею!

— Я подумаю.

Но прошло уже три дня, а она все еще не могла ни о чем думать — просто гнала от себя тяжкие мысли и целиком отдавалась работе.

Сейчас, глядя в окно, Мадлен почувствовала, как распахнулись шлюзы ее души, и осознала, что пора что-нибудь предпринять.

Ей было слышно, как Пол меряет шагами свой кабинет на первом этаже. Мадлен вышла в сад. Небо дышало зноем — на нее словно навалилась тяжелая душная масса. В сизом мареве дрожали крыши соседних коттеджей. Мадлен села в гамак и стала медленно раскачиваться. Вскоре у нее начали смыкаться веки, и она понадеялась, что провалится в забытье, но сон ускользал от нее; перед глазами вставала одна и та же картина: Гарри спит в ее постели; Пол трогает его за плечо, чтобы разбудить. Этот жест был исполнен интимности — как будто Пол и вправду любил этого мужчину.

Не в силах терпеть эту муку, Мадлен открыла глаза. Перед ней на столике лежал открытый журнал; она стала машинально листать его. Ей было трудно сосредоточиться; в то же время она не слышала, как открылась дверь, и не знала о присутствии Пола до тех пор, пока на нее не упала тень.

Она отвернулась; журнал соскользнул с колен. Тишину воскресного вечера нарушал только отдаленный гул уличного движения. Потом кто-то включил газонокосилку; тявкнула собака. Несмотря ни на что, ее тело и душа жаждали Пола — чтобы он защитил ее от агонии. О, почему страдания не убили, а только усилили ее любовь?

— Мэдди, нам нужно поговорить.