Западня

Ее тон становился все более начальственным, женщина постепенно повышала голос и в конце концов начала кричать. Наверное, так она отчитывала нерадивых жильцов. Даже Юрий, ни в чем перед ней не провинившийся, почувствовал себя так, будто что-то натворил. Каково же было здешним обитателям? Он посмотрел на широкий разворот ее плеч — совсем не женственных, на грубое, нагло раскрашенное лицо и подумал, что наверняка она и руки при случае распускает. Галина, как видно, поняла, что увлеклась, и слегка сбавила напор. Она даже улыбнулась:

— Я же говорю, работа у меня нервная. К вечеру звереешь, начинаешь на всех кидаться. На собственную дочь и то кричу.

И уже совсем мирно рассказала, что она — москвичка, что ее восемнадцатилетняя дочка живет вместе с бабушкой в Перово, а она мучается здесь в общаге, потому что обещали дать квартиру. Квартиру хочет получить для дочки. Та как раз поступает в институт, для занятий нужна спокойная обстановка. А какая там спокойная обстановка рядом с бабушкой! У той характер нелегкий…

— Если еще два года здесь выдержу — наберу стаж и дадут жилье, — вздохнула Галина. — Я креплюсь изо всех сил, но нервов все равно не хватает. Вьетнамцы-то еще ничего. Плохо только, что живут без регистрации, у коменданта могут быть неприятности. Хуже всего наши, строители. Уж эти — мое почтение… И обхамить могут запросто, а то и двинуть. Ваш Ватутин тоже, между прочим, драться горазд. Видите?!

И, засучив рукав спортивной куртки, Галина показала повыше локтя огромный, почти черный синяк. Юрий покачал головой:

— Это Ватутин вас так?

— Он угостил, — мило, даже как-то кокетливо, улыбнулась женщина. — Схватил меня за руку в коридоре. А ручищи-то у него железные! Вы не глядите, что он с виду хилый, это все от водки. Да и жрет черт-те что. А сила вся в руках. Мы на втором этаже сантехнику меняли, так он унитазы таскал как пушинки. Даже не вспотел.

Она все еще подставляла поднос гостю пострадавшую руку, как видно, желая, чтобы он получше рассмотрел синяк. Юрий слегка отстранился, и Галина неохотно опустила рукав:

— Так что я не удивлюсь, если он дочь зарезал. Этот все может. На меня с ножом кидался, только я у себя заперлась. Надо было милицию вызвать, да я, дура, его пожалела…

— Когда это было?

— Недавно, — легко ответила она. — После Дня Победы. Хотел на выпивку занять, а я не дала. Зарплату он в первый же день пропил.. Да еще говорил, что дочке денег дал Только мне что-то в это не верится. Такой даст! Догонит и еще даст!

Она говорила о Ватутине со сдержанной ненавистью, и вряд ли эта ненависть имела служебный характер. Юрий понемногу убеждался, что эта женщина и впрямь имела на Ватутина какие-то виды, а тот ее разочаровал. О постороннем человеке так горячо не говорят. Он поинтересовался, не вспомнит ли Галина ночь прошлого воскресенья. Может быть, она встречала Ватутина? Женщина взглянула на настенный календарь с изображением беленьких собачек:

— Это двадцать третье? Как же, отлично помню. Я обычно по субботам белье меняю, а тут прачечная запоздала, привезли белье поздно вечером, ну я и перенесла обмен на воскресенье. До ночи возилась в кастелянной.

— Ватутин тоже белье менял?

— Да у негой белья-то нет, — с презрением ответила она. — Все пропил или украли. Спит на голом матраце.

Нет, в воскресенье я его не видела. А накануне вечером он ко мне заходил. То есть даже уже ночью, ближе; к полуночи. Я как раз спать ложилась.

— Значит, в полночь? — уточнил Юрий. Он помнил, что Ольга Ватутина сбежала из дому через три с половиной часа после полуночи. — Что ему было нужно?

— Выпить, — фыркнула та. — Что ему еще может быть нужно в такое время? Я его послала через дверь, ион ушел. Еще и пригрозил мне — дескать, рассчитается. Как же, испугалась я его!

И она выразительно повела плечами, давая понять, что даже в рукопашной схватке никому спуску нечаст. Юрий достал блокнот, и Галина оживилась:

— Вы меня уже допрашиваете? Записывайте, пожалуйста, я многое могу вспомнить! Я уж поняла, зачем вы спрашиваете про воскресенье. Его дочку как раз той ночью убил и?

Юрий подтвердил, что так и было. Женщина торжествующе воскликнула:

— Ну, ясное дело! То-то его утром нигде доискаться не могли!

Это было что-то новенькой, и Юрий насторожился.

Конечно, Галина со зла могла оговорить Ватутина, но ведь ее слова можно было проверить. Он услышал, что утром, едва проснувшись, комендант отправился проверять злополучную заколоченную дверь. Гвоздей, разумеется, не было, хотя дверь забивали всего лишь в пятницу. Галина пояснила, что суббота и воскресенье — самые горячие торговые дни для продавцов водки и они обязательно находят способ открыть эту дверь.

— А забивать ее должен Степан, — рассказывала она. — И следить, чтобы гвозди не вытаскивали, тоже должен он.

Ну, конечно, ему на это плевать. Живет-то рядом, не может не слышать, как там гвоздодером орудуют. Я с ним сколько раз говорила, не уследишь — вылетишь с работы, бомжом останешься! У негоже ни черта нет — ни жилья, ни прописки!