Западня Данте

Пьетро казалось, что он снова погрузился в кошмар, усиленный воздействием выпитого накануне алкоголя. Увиденное оставило в душе привкус горечи. Он лег, прижавшись к теплому телу Анциллы, и натянул одеяло. В чертах прекрасной метиски ему привиделись далекие, расплывчатые и запретные черты Анны Сантамарии. Казалось, этой ночью он ее предал. Но разве не таков единственный способ забыть? Забыть о страсти, у которой нет будущего, совершенно точно нет будущего? И все же… Неужели это единственно возможный конец?

«Не знаю… Честно говоря, просто не знаю».

Еще долго в мозгу роились мрачные мысли.

Пьетро положил записку рядом с подсвечником, свечи в котором практически догорели. Он будто снова увидел труп распятого Марчелло, пыхтящего над подростком Каффелли, лицо Броцци во время вскрытия. Виравольта пытался представить черты автора менуэта теней, размышлял о Стригах и Химере, летящих в окружении демонов. И думал об этой подписи: Вергилий.

В ту ночь он больше не заснул.

Песнь V Стекло Миноса

Проблема зла

Андреа Викарио, член Большого совета

Зло и свобода. Гл. 1

Я сформулировал бы проблему зла следующим образом: если грех существует, следует ли его рассматривать как предшествующее свершению наших деяний или как соотносительное осуществлению нашей свободы воли, в эдакой перефразировке августинцев[12]? Воплощается ли Люцифер лишь в деяниях людских, или его следует поместить ante[13], как вечную скверну, заложенную не только в глубине нашей природы, но и существовавшую до начала времен, инициирующую само Творение? Джованни де Луджио и манихеи[14] неоднократно задавали этот вопрос; на мой взгляд, ключевой, поскольку человек либо зол изначально, либо нет. Либо демон — наше собственное создание, порожденное извращенным осуществлением той свободы, которой Господь рискнул наделить нас при сотворении, доверив самый драгоценный, но и самый опасный дар. Либо зло неотделимо от человека, и есть творец или участник сотворения мира, в котором доля тьмы по крайней мере столь же велика, сколь и доля Господня. Но, по моему мнению, отстаивание августинцами свободы воли не подтверждает всеобщности зла. В мире есть зло, которое отнюдь не следует из того, что мы неверно реализуем свободу воли, но является чистым проявлением воли Божией, будь то болезни и вызванные ими страдания, которые ни от кого не зависят. И тогда следует признать: Бог обрекает нас на страдания, и этого Бога, эту вечную сущность, коя лишь одна может быть оправдана разумом даже в невыносимые разуму времена, я называю Вельзевулом. Грех внутри нас, как метка Люцифера, искажающая улыбки ангелов. Именно поэтому на вопрос «Зол ли человек?» я отвечаю: «Да, но не является воплощением зла». Потому что на другой вопрос: «Существует ли Сатана?» я тоже отвечаю «Да», причем без тени сомнения.