Западня для ведьмы

Механический слуга привез с кухни целый поднос всяких десертов, и Зинта начала пробовать то, чего еще не ела. Шоколад в Сонхи вкуснее, потому что «без добавок», тут Эдмар прав, зато сонхийским мороженщикам до здешних далеко, просто диво какое мороженое! Увлекшись сластями, она пропустила мимо ушей разговор о том, как Поль после своей жизни на болоте в кошачьей шкуре снова родился человеком и потом ушел Вратами Хаоса, но эту историю она уже слышала. Эдмар узнал об этом от крухутака из той компании народца, которая чуть не съела Тимодию в катакомбах.

– Ничего удивительного, что вначале ты был такой сумасшедший. Ты ведь перед тем едва ли не миллион лет провел в безднах Несотворенного Хаоса, это многое объясняет.

– Хаос мне иногда снится. В детстве меня временами преследовало ощущение, что Нез как будто солнечный цветущий остров, на который я выбрался из какого-то страшного океана – и этот океан все еще у меня за спиной, я помню, какой он, но рассказать о нем не смогу, потому что нет в языке нужных слов. Это ощущение постепенно слабело, но до конца так и не прошло.

– А я в течение всех этих тысячелетий искал тебя среди живых, не зная, что ты там, и всякий раз разочаровывался, потому что это оказывался не ты.

– Вот давай на эту тему не будем.

– Да я же не о разврате, я о романтических чувствах…

– Все равно не будем. У меня тут мебель новая.

– Зато прелестно состаренная, надо заметить. Выглядит, как подлинный антиквариат. Если ты начнешь убивать меня об эту мебель, здесь будет уже не так мило… Зинта, вот это мороженое попробуй! А ты, Поль, знаешь о том, что тебе нельзя разбрасываться обещаниями? Другим можно, тебе нельзя, потому что ты из Стражей.

Поль хмыкнул.

– Бывший я Страж, отставной.

– Не все так просто. Ты сейчас не при исполнении, но, судя по некоторым признакам, на твою истинную сущность это не повлияло.

– По каким еще признакам?

– А то сам не знаешь.

Выражение лица у Эдмара было такое, что Зинта невольно засмотрелась, словно в театре: грустное, снисходительно-сочувственное, ироничное – и все это одновременно.

– Например?

– Например, я понимаю, почему ты решил остаться седым, хотя мог бы вернуть своей шевелюре прежний сногсшибательно рыжий цвет.

– Я-то думал, ты скорее скажешь, что ты этого не понимаешь.

– Представь себе, я догадался, в чем дело.

– Надо же мне перед начальством солидно выглядеть, чтоб уважали и не держали за мальчика для битья.

– И еще для того, чтобы тебя рядом с Ивеной не принимали за ее младшего брата, разве не так?

– Медики считают, что это побочный эффект всех тех регенераций, которые мне перепали.

– А ты сам как считаешь?

– Доверяю в этих вопросах медикам.

– В некоторых сонхийских трактатах упоминается о том, что Стражи от старости не умирают. Что это, по-твоему, означает?

– Что меня, по всей вероятности, пришибут раньше, чем успею состариться.

– Сонхийские ученые маги придерживаются того же мнения. Выискивают иносказания там, где их нет. Между тем это утверждение не нуждается в толкованиях, ибо смысл у него буквальный: Стражи не умирают от старости. Вдумайся, что это значит.

– Наверное, то, что я мутант.

– О демоны, еще один мутант выискался! Мало нам было Стива… Не обольщайся, ты нормальный представитель своей расы. Рождаетесь вы у людей, живете среди людей, но отличаетесь некоторыми особенностями. Под людьми я в данном контексте подразумеваю хоть людей Сонхи или Земли, хоть незийцев, хоть энбоно, хоть тихарриан, не имеет значения. Главное то, что Стражи одновременно и люди, и не люди. Стражи всегда маги. И еще Стражу нельзя швыряться словами. Обмануть, чтобы все вышло по-твоему, – это можно простым смертным, но не кому-то из вас.

– Достал ты меня этим обманом.

– А уж ты меня как достал…

Они умолкли и взяли еще по чашке кофе. Зинта в их разговор не вмешивалась, и, похоже, им ее присутствие ничуть не мешало. Зато ей было интересно: все равно что сидишь на спектакле.

– Я познакомился на Земле с неким Генри Фаулером, профессором Евро-Азиатского Искусствоведческого Университета. Тем самым Фаулером, который изучает изобразительное искусство энбоно и написал монографию о Лиргисо. Книга недурна, но милейший профессор слишком вольно трактует мои побуждения и душевные движения. Я бы сказал, чересчур однозначно, сводя их к нескольким составляющим, в то время как этих составляющих больше сотни, в том числе взаимно противоречивых и конфликтующих между собой, однако последнее не мешает им сплетаться в прихотливые переменчивые узоры.

«А вот так нахваливать себя – нескромно», – лекарка слегка покачала головой.

– Живущие-в-Прохладе меня бы поняли, – продолжил Эдмар, сделав глоток кофе. – Пусть я сейчас человек, но на протяжении множества рождений на Лярне я был энбоно, а профессор Фаулер, при всех его достоинствах, все же не смог в полной мере постичь психологию могндоэфрийских энбоно. Меня разбирало безумное искушение открыться и побеседовать с ним на эту тему, но я удержался.