Западня на сцене

— Не совсем так. — Она закурила. — Я полагала, как и большинство из нашей труппы, будто Вестхаузену об отношениях его жены с Вондри ничего не известно. Вчера, после обсуждения репетиции, когда я шла через сцену, меня обогнал Вондри. А Вестхаузен, стоявший у ассистентского пульта, посмотрел ему вслед с таким видом… с такой ненавистью и презрением, что мне сделалось не по себе. И лишь потом, на лестнице, я отчетливо поняла: Вестхаузен все знает.

— Да, верно, — кивнул Маркус. — По некоторым данным, он даже тайком выслеживал ее. Кстати, раз мы упомянули о Вондри, скажи, какого ты о нем мнения?

— Это вопрос посложнее, — Клаудиа несколько расслабилась. — Лично мы с ним практически незнакомы — разве что сидели рядом на банкетах после премьер или загородных экскурсиях труппы. Даже во время перерывов в репетициях редко общались. Он предпочитал балерин. Сам понимаешь, в театре без сплетен не обходится. Поговаривали, будто он спекулировал антиквариатом и редкими автомобилями, так называемыми «олдтаймерами». Какие-то делишки у него с осветителем Крибелем. Ходят слухи, будто тот помогает Вондри строить бунгало — и не только в качестве электрика. — Глубоко затянувшись несколько раз, загасила сигарету в пепельнице. — Ты ведь об этом бунгало упоминал по телефону?

— Что это значит — «не только в качестве электрика»?

— Стройматериалы!

— Из театра?

— Так утверждают — хотя никто их за руку не схватил.

А что, если Вечорек что-то такое заметил, и поэтому…

— Тебе бы криминалистом стать, — похвалил Маркус. — Мы тоже так подумали. — Пододвинув стул поближе, он сел на него верхом, склонил голову набок. — Как ты считаешь, Вондри умен?

— Не сказала бы. Скорее ловок, по-крестьянски хитер и дьявольски тщеславен. Мы часто подшучиваем над ним. Например, когда ему на примерку костюма требуется больше времени, чем любой из нас, женщин. И как же он потом щеголяет в этих новых одеяниях — мир, мол, не видел подобного красавца!

Маркус прикрыл глаза, помассировал подбородок.

— От кого-то я уже слышал об этом, — сказал он в раздумье. — Говорят, что он обычно уходит из театра одним из последних.

— Это правда, — она прокашлялась. — Между прочим, сегодня после обеда ко мне заходил Штейнике.

— Да? А этому что понадобилось?

Мысли его витали сейчас, казалось, далеко отсюда.

— Ну, как все, пришел с соболезнованиями… кроме того, попросил режиссерские разработки спектаклей, поставленных Эберхардом. Объяснил, что теперь их будет вести он. И довольно прозрачно намекнул, что унаследовал бы еще кое-что из принадлежавшего ранее Эберхарду.

Маркус заморгал, не сразу уловив подтекст сказанного, а когда понял, развел руками.

— А что — его можно понять.

— Прекрати!

Она была смущена и злилась на себя — зачем сказала об этом?

— Однако оставим пока Штейнике и вернемся к Вондри, — предложил Маркус. — Если я все правильно запомнил, вчера вечером, сообщив о несчастье, он последовал за тобой в трюм?

— Да.

— И Кречмар была с вами?

— Во всяком случае, я ее видела — у двери. Сколько времени Вондри пробыл вместе с вами?

— А вот этого я не могу сказать точно.

— Пожалуйста, постарайся мысленно прокрутить всю эту сцену с самого начала. Мансфельд стояла на коленях у тела твоего мужа, ты — рядом, а Кречмар у двери. Где стоял Вондри?

— У меня за спиной.

— Он что-нибудь сказал?

Клаудиа закрыла глаза, задумалась, кивнула:

— Да, он упомянул, что совсем незадолго до этого видел Эберхарда в репетиторской.

— И дальше?

— Не помню.

— Вы все заметили, что затворы люка были оттянуты. Никто ничего об этом не сказал?

Клаудиа уставилась на него, будто этот вопрос ее ошеломил.

— Да… да… теперь я припоминаю. Вондри сказал: какой, мол, идиот оттянул эти самые затворы…

Она замолчала, сведя на переносице тонкие брови.

— Ты что?

Клаудиа в нерешительности покусывала нижнюю губу. Сказать или нет? Не примет он ее за истеричку?

— Когда мы стояли там, под открытым люком… я услышала кое-что… по крайней мере, мне так почудилось…

— Что именно? Шаги наверху, на сцене?

— Нет, что-то вроде скрипа. И вскоре после этого появился Буххольц. Я еще подумала тогда, что это как-то связано с ним…

— Интересно, — пробормотал Маркус.

— Но Буххольц сразу ушел.

— А Вондри?

— Некоторое время еще оставался. И исчез незадолго до появления врача.

— Свои портфели он забрал с собой?

— Наверное… Я не обратила внимания.

— А Кречмар? Она все время оставалась внизу?

— Да. Она суетилась вокруг Мансфельд, старалась ее успокоить… А теперь ты скажи мне, когда ты в последний раз ел?

— Что… Ах, это… — Он встал, прошелся по комнате, рассеянно улыбнулся. — Днем, в гостинице.

— Я так и подумала, — Клаудиа быстро поднялась. — Пойду сделаю несколько бутербродов.

— Не надо, не стоит беспокоиться… Нам предстоит еще поговорить о Крибеле.

Уже в дверях Клаудиа еще раз оглянулась.

— Или ты предпочитаешь сардельки… с домашним картофельным салатом?

— Сардельки с картофельным салатом…

Как он ни старался, в голосе его прозвучало что-то вроде вожделения.

Клаудиа осторожно прикрыла за собой дверь и поторопилась на кухню.

Наполняя горячей водой кастрюлю, она с испугом поймала себя на том, что тихонько напевает.

8