Западный Берлин и советская дипломатия (1963-1969 гг.)

Печать ФРГ особое внимание обратила на высказывания Хрущева о желательности улучшения отношений, в частности торгово-экономических, между СССР и ФРГ. «Хрущев выразил надежду, – отмечала «Франкфуртер Альгемайне», – что отношения между Советским Союзом и Федеративной Республикой будут развиваться на основе доверия и сотрудничества».[173] В целом же, констатировала «Нойе Райн-Цайтунг», речь главы Советского правительства «не внушает беспокойства» и «оставляет многие двери открытыми».[174] Подобные же мысли высказывали официальный представитель фракции ХДС/ХСС в бундестаге и один из лидеров СДПГ Г. Вернер. По их словам, в речи Хрущева на митинге в Берлине «не содержится ничего нового».[175]

Пожалуй, наиболее показательным был комментарий в газете «Райнише Пост», озаглавленный «Двое у стены». Газета обращала внимание на контраст между речами Кеннеди и Хрущева в Берлине. «С одной стороны, – писала „Райнише Пост” – Кеннеди, движимый доверием и надеждой, сам излучающий доверие и надежду. С другой – Хрущев, который был вынужден ограничиться несколькими ободряющими фразами, адресованными толпе функционеров, фразами, с помощью которых он не смог бы установить контакт даже с населением Восточного Берлина. Кто в сфере правления Ульбрихта еще верит в пророчество, что ГДР в экономическом отношении перегонит Федеративную Республику? Срок уже давно истек, 1962 год миновал, и вот Хрущев возвещает о том, что время перегнать наступило».[176]

Похожей точки зрения придерживалась и проправительственная «Генераль – Анцайгер»: «Советский деятель сейчас не идет на авантюры. Для него достаточно поддержать у восточных товарищей хорошее настроение бумажными гарантиями»[177]…

Симптоматична оценка выступления Хрущева в «Зюддойче Цайтунг»: «Как пропагандист Хрущев вновь проявил в этой речи немало ловкости. Однако как проповедник мира, предлагающий переговоры, он не был гибок. Секретарь партии вновь одержал в нем верх над государственным деятелем».[178]

Подробный анализ «главной» речи Хрущева в Берлине был дан в редакционной статье газеты «Нью-Йорк Тайс». Она была озаглавлена «Контратака Хрущева».[179] Газета, естественно, возражала против оценки советским лидером визита Кеннеди в Берлин как «опасной акции, ухудшающей отношения между Востоком и Западом». В статье констатировалось, что Хрущев «сделал свои собственные предложения Западной Германии», но оценка этим предложениям не давалась. Зато новое советское предложение о прекращении ядерных испытаний в трех сферах и пакте о ненападении между НАТО и ОВД в ней рассматривалось с самых разных сторон.

«Внешне, – говорилось в статье, – это выглядит хорошим предложением, которое, несомненно, заслуживает дальнейшего изучения. Оно положило бы конец всем испытаниям, порождающим смертоносные радиоактивные осадки, и дало бы возможность обойти весь вопрос об инспекции на месте, разрешив неконтролируемые подземные испытания. Однако, связав свое предложение с договором о „ненападении” между Востоком и Западом, который был давно отвергнут Западом, советский правитель расставил ловушку. Запад отклонил такой договор, ибо в Варшавский блок входит Восточная Германия, и всякий договор с этим блоком означал бы фактическое признание этого марионеточного государства». Вывод, сделанный в статье, звучал так: «Запад всегда предлагал обменяться взаимными обязательствами о ненападении, но премьер Хрущев хочет не этого. Он хочет признания Восточной Германии – а президент Кеннеди… специально подчеркнул, что такая возможность исключается».[180] «Нью-Йорк Таймс» считала, что советское предложение подвергнется дальнейшему обсуждению на московских переговорах о запрещении испытаний ядерного оружия,[181] но предсказывала, что если проблема запрещения испытаний и вопрос о ненападении не будут разделены, это предложение не улучшит перспектив.

Что касается официальных представителей госдепартамента США, то они, комментируя согласие Хрущева на заключение договора о прекращении ядерных испытаниях в трех сферах, проявляли осторожность. По их словам, «предложение, по-видимому, дает надежду, поскольку, в прошлом Советский Союз отказывался рассматривать какой-либо другой договор, кроме договора о полном запрещении ядерных испытаний, распространяющихся и на подземные испытания».[182]Таким образом, вопрос о подземных ядерных испытаниях мог быть вынесен за рамки переговоров и возможного соглашения.[183] Кеннеди, отмечало агентство Ассошиэйтед Пресс, теперь предстояло решить вопрос: относиться к новым предложениям Хрущева как к пропаганде или как к «действительному шансу на пути к достижению соглашения между Востоком и Западом».[184]