Запах горячего асфальта

А на завтра заводчики отомстили: машины ехали одна за другой. Мы не успевали разгружать их, не говоря уж об укладке. Выстроилась целая очередь самосвалов, но шоферы опять были веселые и добрые. Асфальт остывал, а я подписывала один листок за другим, удостоверяя соответствие температуры установленным нормативам. Вслед за этим я писала объяснительные записки о вынужденном отказе принять груз по причине малого количества рабочих рук.

К вечеру примчался старший прораб нашего СМУ Давид Иосифович, или Давыдка, как его прозвали девушки-мордовки. Он на ходу открыл дверцу «газона» и чуть ли не ногой затормозил прямо передо мной. Он стал орать, не глядя на меня, отвернувшись куда-то к лесу. Все знали, что он стеснялся кричать на человека, прямо в лицо, и уважали его за эту привычку. Наоравшись вволю, Давыдка впрыгнул опять в грузовичок и помчался на завод скорректировать график прибытия машин с асфальтовой смесью, а мы побрели в общежитие.

Перед сном иногда удавалось сделать несколько набросков по памяти, но сон сваливал меня быстро. Ежедневные восемь-девять часов на воздухе мне, городскому жителю, были как мощная доза снотворного.

В комнате со мной жили три девушки из нашей бригады. Утром и вечером я молола зерна в привезенной кофемолке и заваривала себе крепкого кофе в турке. Конечно, я в первый же день совместного проживания угостила девчонок, им понравилось, и они тоже решили вместо чая пить кофе. Дальше был курьез, и мне запомнился. Девчонки купили в сельпо зерен. Быстрорастворимого кофе тогда в магазинах не продавалось, иногда только блестящие баночки включали в праздничные наборы для сотрудников учреждений и предприятий. Кофейные зерна девчонки не мололи, а из экономии варили их прямо в кастрюльке. Когда вода, наконец, после получасового кипячения приобретала слегка желтовато-коричневый оттенок, они наливали себе по чашке, заправляли молоком, а на следующий день из этих же зерен опять варили себе кофе.

Наша комната считалась с удобствами, так как здесь имелась раковина с краном. Но кран, давно свернутый вбок чьей-то мощной рукой, превращал простое дело налить воды или умыться в некоторую проблему. К тому же из него монотонно капала вода, давно покрыв днище буро-ржавыми пятнами. Над раковиной висел осколок зеркала такого же ржавого цвета. Утром перед работой девушки одна за другой подходили к раковине, но совсем не для того, чтобы смыть с лица крем, густыми слоями намазанный с вечера. Они внимательно всматривались в зеркало, пытаясь сквозь его трещины и расползающиеся пятна разглядеть появившиеся на лице после сна бороздки без крема. Обнаружив такие, они тут же замазывали чистую «тропинку», а заодно щедро наносили еще один слой на всю лицевую поверхность. В первый день приезда, когда я, слегка прибалдев, смотрела на их макияж, они мне пояснили, что пыль и асфальтовые пары вредны для кожи. Сказали, переглянулись, снисходительно улыбнулись: мол, москвичка, образованная, а не знает таких простых вещей. Дядя Гриша, Эдуард и я привыкли к странному виду девчонок в белых кремовых масках и не удивлялись. Другое дело, заводские водители, те, кто впервые приезжал к нам на объект. Они выходили из кабинок самосвалов, готовясь закурить свой «Беломор», но папироса падала из открытого рта, а забытая спичка обжигала пальцы: настолько их потрясал вид девушек с белыми неподвижными лицами, на которых угрожающе выделялись ярко накрашенные губы. Мужики нервно смеялись, пытались шутить, девчонки тоже. Но раскрыв рот в улыбке, они еще больше пугали своих рабочих братьев, напоминая им, возможно, рассказы деревенской родни о вурдалаках. Но и это не мешало ухаживать и даже влюбляться.

Я помню, что именно тогда я впервые услышала фразу из только что вышедшего фильма «Белое солнце пустыни», фразу, ставшую расхожей: «Гюльчатай, покажи личико». У нас ее произнес молодой красивый парень, водитель самосвала, который, не убоясь масок «призраков», обратился к одной из девчонок, вычислив каким-то мужским чутьем, не хуже Петрухи, действительно самую молоденькую и привлекательную. Кстати, как раз ей и подошло мое импортное платье из настоящего шелка, подарок сестры, располневшей после родов. «Гюльчатай» надела его на первое свиданье с этим молодым кудрявым водителем самосвала. У них так быстро завертелась любовь, что, когда мы уезжали с объекта, они намечали свадьбу.

При заводе был клуб, и там иногда устраивались вечера бальных танцев, во всяком случае, такое объявление, давно заготовленное, с растекшимися буквами, вывешивалось в назначенный день на стенде в проходной завода и на дверях самого клуба. За девчонками приезжали на самосвалах их ухажеры-водители. Девушки выходили на недостроенную дорогу и ждали, поправляя время от времени газовые косынки, кокетливо повязанные у кого на шее, у кого на голове. Одеты они были в яркие, с красными большими цветами сатиновые платья или сарафаны, на ногах – парусиновые тапочки, почищенные зубным порошком. Я тоже как-то поехала на эту заводскую дискотеку и сделала классные эскизы.