Запах грядущей войны

И тишина в ответ. Коридор девственно пуст, император вошел в пятый, Лермонтов – в шестой. Там надзиратель протирает аспидную доску, ожидая Перевощикова. Вот-вот должен начаться урок математики. Эх, не знает надзиратель, что в это самое время творится за дверью. Сам император нагрянул в пансион неожиданно с инспекцией, и итоги ее пока неутешительны. В вестибюле всего лишь один полуглухой старик-сторож, на лестницах и в залах ни одного надзирателя. Про коридоры вообще говорить не приходится – сплошной мрак. Императорский вердикт: «Сие не пансион для детей дворянских, а базар толкучий! Порядка нет! Учителя – требовательности не проявляют! Воспитанники благонравия лишены! Все крайне плохо-с!»

И вот теперь пансионер Миша Лермонтов, не отрываясь, смотрит на входную дверь. Сейчас она откроется, и в класс войдет император. И эти секунды ожидания подобны пытке. Все тело юноши как будто напряжено, а правая рука не выпускает гусиного пера… Что-то оно тяжелее обычного. А может, тяжесть от нервного напряжения?..

Наконец император показался. Михаил весь сжимается, словно готовясь к прыжку, внимательно ловит каждое монаршее слово:

«– Немедленно… собрать всех воспитанников в актовом зале!» – задыхаясь от ярости, проговорил Николай, наступая на надзирателя, уронившего тряпку на пол. Надзиратель от страха и высочайшего наезда аж посинел, втянул голову в свой высокий воротник и промямлил:

«– С-с-лушаюсь… ва-ш-ш-ш…»

Договорить он не успел. Немыслимо быстрым, сильным, многократно отточенным движением Миша Лермонтов вдруг метнул перо. Словно смертоносный дротик, оно глубоко вонзилось в горло Николаю. Брызнула кровь, император пошатнулся, в коридоре зашумело, в дверях показались испуганные физиономии директора Курбатова, инспектора Павлова и его помощника Светлова. Чиновничий испуг сменился ужасом, когда они увидели медленно, страшно медленно оседавшего на пол императора, чей белый мундир уже пропитался кровью…

Рывок! Я снова в кабинете. Руку словно обожгло. Петров с будничным видом прячет ткань в ящик.

– Видели? – произнес он с ледяным спокойствием.

– Да и…

– И это лишь вершина айсберга, а вот что скрывается под водой, я вам сейчас поведаю. Уверяю, что вопросы отпадут сами собой.

Глава 4

«…На другое утро Лермонтов, входя в комнату, в которой я со Столыпиным сидели уже за самоваром, обратился к последнему, сказал: «Послушай, Столыпин, а ведь теперь в Пятигорске хорошо, там Верзилины (он назвал несколько имен); поедем в Пятигорск». Столыпин отвечал, что это невозможно. «Почему? – быстро спросил Лермонтов. – Там комендант старый Ильяшенков, и являться к нему нам ничего, ничего не мешает. Решайся, Столыпин, едем в Пятигорск». С этими словами Лермонтов вышел из комнаты. На дворе лил проливной дождь… Столыпин сидел, задумавшись. «Ну что, – спросил я его, – решайтесь, капитан?» – «Помилуйте, как нам ехать в Пятигорск, ведь мне поручено везти его в отряд…» Дверь отворилась, быстро вошел Лермонтов, сел к столу и, обратясь к Столыпину, произнес повелительным тоном: «Столыпин, едем в Пятигорск!» С этими словами вынул из кармана кошелек с деньгами, взял из него монету и сказал: «Вот послушай, бросаю полтинник, если упадет кверху орлом – едем в отряд; если решкой – едем в Пятигорск. Согласен?» Столыпин молча кивнул головой. Полтинник был брошен и к нашим ногам упал орлом вверх. Лермонтов вздохнул и недовольно проворчал: «В отряд…» – Лошади были поданы…»