Запах напалма по утрам

Войдя, ученый с улыбкой оглядел свое временное обиталище и, довольно потерев ладони, сел на полосатое сиденье, не отказав себе в удовольствии несколько раз подпрыгнуть на пружинах. Чуть погодя он щелкнул замком саквояжа и вынул дорожный несессер. Послышался вежливый стук в приоткрытую лакированную дверь.

В купе шагнул молодой человек c фигурой спортсмена и физиономией обаятельного пройдохи.

– Не помешаю?

– Что вы! Ночной попутчик – это прекрасно!

– Только если это и вправду вокзал Аустерлиц, Париж – Барселона, третий вагон, второе место.

– Безусловно.

Ученый приветственно указал спутнику место напротив.

– Пелетье!

– Географ? – Молодой человек показал ряд великолепных коренных зубов. Он весь дышал здоровьем, силой и доброжелательством. – Простите, не представился сразу… Пьер Клеман, просто Клеман. Так географ или…?

– Энтомолог… – кашлянул Пелетье.

– Что? – рассмеялся Клеман.

– Бабочки. Жуки. Насекомые. Но я – только по неразвитокрылым, слышите? Двадцать лет неразвитокрылых, от которых любой бы свихнулся во младенчестве, но не я!

Клеман смеялся.

– А вы?

– Я, видите ли, еще как-то… неразвитокрыл. Ах, еще успею! Курс там, курс сям… Юность почти прошла… Ехать бы вот так абы куда, вдыхать ночные запахи и чувствовать, что жив, что впереди бог знает сколько таких ночей, и все они кружат голову. – Клеман прельстительно улыбнулся, словно извиняясь перед «стариком». Тот понял, обернулся к несессеру, выхватил оттуда помазок с бритвой и вышел.

Когда энтомолог вернулся, молодой человек сидел на прежнем месте. Поезд тронулся, огни Парижа проплыли по их гипсовым от неярких плафонов лицам.

Утро встретило постукиванием, милым сердцу любого, кто не любит ждать, а едет и едет к заветной цели, с каждым часом чувствуя ее приближение.

– Так что стряслось с неразвитокрылыми в Пиренеях? – спросил молодой человек, сияя свежеумытой физиономией.

– О, вы задали страшный вопрос. Ближайшие полчаса я буду мучить вас проблематикой, которая…

– А если кратко?

– Кратко… – усмехнулся Пелетье. – Не хотите ли прослушать полный курс, прежде чем клевать несчастного профессора в кровоточащее сердце? Вид Polaris, по мнению Теодора Крессамбля, высказанному не долее как три дня назад, имеет, видите ли, прихоботковое расщепление со склонностями к опылению сложноцветных. Наглец! Это он заявил во всеуслышание, и вся Сорбонна внимала его несусветному бреду… Через месяц я легко и блистательно докажу, что его надо лишить степени за подмену препаратов, которую он не заметил, передоверив дело, очевидно, своей знаменитой распутством ассистентке Бланш с косящими от бесстыдства глазами. Нужны полевые исследования. Немедленно. Речь идет о моей чести и репутации, понятно?

Клеман молча улыбался ему, нахохлившемуся, похожему на рассерженного воробушка.

– А куда вы едете? – спросил профессор.

– Не знаю! – воскликнул Клеман. – Пока не выбрал. Послушайте, а эти неразвитокрылые… Вам не нужен помощник? Я серьезно!

Лицо Клемана было безмятежно.

– Помощник? Ассистент? Боюсь, вы заскучаете. Нет-нет, да у меня и нет денег на ассистента! – замахал руками профессор.

– Бросьте, – сказал Клеман чуть серьезнее. – Мне стало скучно в Париже. Честно говоря, человеку должно быть скучно, если у него столько долгов. Но я верну их! Каждому, кто был так ко мне добр всю чертову парижскую зиму. Пробовал писать, рисовать – и ни черта не вышло. Все пошло прахом, но разве я виноват, что бездарен? Вы видите, как мне теперь скучно? Но уже интереснее и интереснее. Вы мне нравитесь. Обещаю выполнять работу бесплатно. Увлеките меня, научите чему-нибудь, и я еще сам заплачу вам! Идет?

Они сошли за двадцать километров от границы на маленькой станции и направились в горы. Воздух стелился слоями, стрекотал во всю мощь сверчкового хора. Оглушительный фиалковый концерт перебивался вкрадчивым скерцо эдельвейсового пуха, вокруг пестрели вздыбившиеся луга, облачками проплывали колокольчатые отары.

– Где же ваши неразвитокрылые? – то и дело спрашивал Клеман. Профессор всматривался в кусты, но не сбавлял шага. – Так где же? Ну? Мы зря приехали?

Профессор остановился на взгорке и обернулся.

– Дорогой Клеман, если вы будете меня все время отвлекать…

Подул ветер. Пелетье стоял у долгого зеленого обрыва и подслеповато щурился.

– Т-с-с! – прошипел он вдруг.

– Что там?

– Кажется, я вижу его…

– Кого? – Клеман на мгновение сунул руку в карман и в два шага оказался около.

– Тихо же, не мешайте!..

Пелетье сделал пару шагов к кустам. Сачок он держал в левой руке. Клеман осторожно вытащил из кармана армейский «Вальтер» и внимательно огляделся по сторонам, но профессор внезапно развернулся и подступил к нему почти вплотную.

И тут же отошел от еще улыбавшегося Клемана, держащегося за подреберье. «Вальтер» глухо бухнул о камень. Молодой человек мешковато осел на землю, затем распластался на ней и затих.

Пелетье осмотрел лацканы Клемана, обтер платком штык-нож и сунул его в саквояж. Размахнувшись, бросил в пропасть сачок. Туда же, ловко, в два приема, спихнул труп фашиста.