Запах смерти

В какой-то статье я читал, что любую презентацию следует начинать шуткой или какой-нибудь забавной выходкой. К сожалению, Киппи не захохотала, да и Вабишевски не стал кататься по проходу, поэтому пришлось продолжать как есть.

– Предупреждаю: звучит интригующе, но говорить об этом вслух на публику, знаете, как-то неловко. Может, и вправду стоит проверить, не место ли мне в психушке… Но вы уж потерпите. Мое домашнее задание было коротким и приятным – попытаться выяснить уникальность способностей Виры.

– Мы уже касались медиумической чувствительности, когда некоторые люди в силу своей сенситивности могут служить проводниками психической коммуникации. Но есть еще один феномен, известный как клерофакция – одна из форм ясновидения. Это когда человек способен открывать свои медиумические каналы через обоняние.

Вабишевски, цыкнув, ехидно усмехнулся.

– Да погоди ты, – взмахнул я ладонью. – Я понимаю, звучит как из задницы чревовещателя, но мы же говорим о собаке… Которые и в нормальном мире уже владеют своим, по нашим меркам, абсурдно острым обонянием.

– «Чуую, чуую мертвецов», – забубнил Вабишевски голосом мальчика-ясновидца из «Шестого чувства»[36].

– Помолчи, Вабс, – одернула Киппи. – Вира – поисковичка, она на этом выросла.

– «Википедия» тоже приводит кое-что интересное. – Здоровой рукой я вспушил стопку листов и перелистнул на другую страницу: – Вот скажем, ретрокогниция – это когда человек знает о прошлом событии, но не может вскрыть его в памяти обычными способами.

Помолчав секунду, я пожал плечами и сердито спихнул стопку листов на пол.

– Короче. Меня жутко тянет напеть вам тему из «Сумеречной зоны»[37], так что давайте лучше вернемся в страну живых. Я всю жизнь занимаюсь дрессировкой собак, изо дня в день. Их через меня прошла тьма. Так вот, Вира – самая умная, самая тонко чувствующая из всех, что мне попадались. Девчонка общается глазами и, черт возьми, всем своим собачьим телом лучше, чем любой мим на манеже или по телику, – с жаром сказал я. – Она распознает голоса и, кажется, даже слов понимает больше, чем я. Это несопоставимо с собачьими пределами различения жестов или выполнения простых команд. Сигналы друг друга мы тоже понимаем моментально. Вира все считывает по моему лицу; она может сказать, болен ли я, знает мое настроение – со всеми моими дурацкими перепадами, на которые я ох как горазд.

– Это может сказать любой собаковод про свою ненаглядную Жучку или Бобика, – вставил Вабишевски.

– Да ты пойми: Вира не идет ни в какое сравнение. Она гений, черт ее дери!

– Ну тогда забудь о сверхъестественном – скажи лучше, что она собачья мадам Кюри[38]; так понятней.

– Не знаю. Интеллект в конечном счете сводится к размеру мозга, пропорциональному размерам тела – кстати, поэтому наличие мозга в одну пятидесятую массы тела ставит нас на вершину пищевой цепи, – сказал я, пораженный тем, что припомнил эту самую пропорцию. – Но собаки тоже не промах: их мозг от массы тела составляет одну сто двадцать пятую, причем это распространяется на все породы. Большинство других животных в сравнении с ними просто неучи.

Я видел, что зря морочу их цифирью: это отвлекает.

– Напоследок скажу: вы двое были в том гараже, где Вира чуть не угорела, в тот самый первый вечер. Может быть, причиной тому какой-то всплеск нервной активности, собачьего интеллекта или еще чего-то, вызванного тяжелой травмой в таком раннем возрасте?

Вабишевски снова ухмыльнулся.

– Ты ее знаешь лучше всех, Мейс, – Киппи всмотрелась в меня, – так что давай уже без зауми. В чем, по-твоему, одаренность Виры?

Мне было трудно вынести ее взгляд. Уж лучше «Лейкшор» – там проще.

– ДНК запаха.

– Запах ДНК? – Лицо Вабса сморщилось как мятое белье.

– Я нынче не смыкал глаз, все ворочался с боку на бок, и около трех часов ночи мне вот что пришло в голову. Убийство – это ведь интимный акт, верно? И убийцы оставляют всевозможные образцы ДНК, которые затем анализируются криминалистами. А теперь внимание. Почему на месте преступления не может оставаться ДНК запаха – какой-нибудь ароматической ауры? Безусловно, что-нибудь да остается. Взять, скажем, Бархатного Чокера: Чампайн продержал Кари Брокман в своем подвале целых три месяца, в конце концов задушил ее и запихнул в багажник. Примерно то же и сын Никомейн Окампо, зарезавший свою мать на кухне. – От волнения голос у меня дрогнул. – И вот Вира – а возможно, и все поисковые собаки – улавливает эту лавину раздражителей, этот шведский стол данных о запахе, только она выводит их на следующий уровень. Серьезно. Оказываясь на месте преступления, Вира пытается обработать этот шведский стол, сопоставить данные, провести некий анализ различных ароматов – своеобразная ДНК запаха – и расшифровать их.

Когда это более-менее отложилось, я продолжил: