Запах снега

Он влил в Вальку сто грамм разведенного спирта и, не успел тот икнуть, дал указания.

– Запиши-ка в подробностях наши сегодняшние переходы!

– Ох, я не помню ничего!

– Мы поможем!

Граф специально сделал Вальку хронометристом, то есть объявляющим привалы и обед, чтобы придать ему ощущение собственной важности. И, несмотря на то, что Валька обычно плелся в конце, эта маленькая хитрость все же работала. Догнав уже отдыхающих товарищей, он торжественно объявлял: «Прива-ал!» и все радостно аплодировали. Агзу очень гордился своей должностью еще и потому, что без точной хронометражной таблицы не сделать отчета – главного документа, в котором вся информация о пройденном походе. Как и фотографии, это материальное свидетельство того, что группа прошла маршрут. Каждый турист, идущий в поход от четвертой категории и выше, в тайне лелеет мысль, что отчет попадет в хранилище центрального клуба. Что ж, есть шанс, что через несколько тысяч лет эту библиотеку откопают, словно Александрийскую, расшифруют текст и прочтут о его победах, посмотрят на фото в его счастливое, загорелое и обветренное лицо.

Дежурные закипятили два кана, Граф, наконец, сел к костру, снял левый ботинок, носки и пощупал большой палец.

– Так и знал! – произнес он, а Лика вздохнула:

– Обморозил.

IX

Яркое, почти белое солнце освещало ржавые остовы экскаваторов и грузовиков, колючую проволоку и останки бараков лесозаготовительной базы, на углу которой красовалась яркая палатка типа «Пик». Шатер волновался и гудел.

Народ, а потеплело! – объявил, вылезая из палатки и глядя на висящий у входа градусник, Андраш, – уже минус 27!

Сверившись с градусником, Граф оглядел окрестности.

– Немного они вырубили.

– Да выросло все уже. Ты посмотри на машины. Им сто лет в обед.

– Куршаве-ель! – пробасила, вылезая из тубуса, Надежда.

Вопреки обыкновению, Андраш вышел первым. Он и Граф по очереди шли впереди и тропили так, что никто не мог их догнать. Не только согревшаяся, но и порядком взмокшая, плотно сбитая группа добралась до них только под конец перехода, когда они зависли под правым берегом Тихой, изучая карту. Здесь река делала резкий поворот налево, вымывая себе проход в высоченной каменной скале.

− 

Бля! – изрек Андраш, – я троплю, а мне все лучше и лучше!

– Бля, что это? – вторил ему подошедший Виталик, указывая на серую каменную стену.

– Ух ты! – обрадовался Граф. – Так это и есть те самые петроглифы. Агзу, иди сюда!

Отвесный правый берег возвышался над рекой, как стена исполинской крепости. Наверху, над внушительным снежным карнизом, который, казалось, не таял даже зимой, продолжал расти покатый низенький лесок. Подошли остальные, встали под скалой и, не обращая внимания на опасно нависающий карниз, принялись разглядывать диковинные наскальные рисунки. Они были видны хорошо, отчетливо: кто-то регулярно очищал их от снега и грязи. Тоненькие олени, примитивные человечки, полосатый тигр с большой головой и нелепо маленьким телом. Как будто ребенок нарисовал.

Бережно водя варежкой по рисунку, Валька тихо сказал:

– У тигра два имени – Куты-Мафа и Амба. Амба – это злой демон, карающий охотника за вторжение в свои владения. Куты-Мафа – добрый тигр-отец, дух предка, который, наоборот, помогает и хранит охотника.

Валькина лекция могла быть длиннее, если бы сверху не посыпался снег.

– Оп-оп-оп! – сказал Андраш.

– Назад! – закричал Граф.

Как были – в лыжах и с рюкзаками – они отскочили от стены. В ту же секунду на то место, где они стояли, упала, как будто с неба, небольшая лавина. Снег был мягкий и рассыпчатый.

– Кто-то нас предупреждает, – сказал Агзу.

– Да, – согласился Граф, – то ли кабан, то ли олень…

Осмотрелись. Левый берег реки, наоборот, был низок и заболочен. Непонятно было, где кончается река и начинается болото. Заводь поросла редким кустарником. Кое-где виднелись низенькие скрюченные деревца. Слева и сзади, там, где к болоту подходил густой непролазный лес, они увидели непривычный треугольный силуэт. Это была крыша покосившейся избушки с острой крышей. Бросили рюкзаки и отправились на разведку.

Домик был чуть больше дачного сортира. Внутри валялся матрас, покрытый плешивой шкурой, напротив него в углу примостилась маленькая печка. Ее труба уходила в дырку в стене. В другом углу размещалось множество наскоро сколоченных стеллажей. На них были аккуратно расставлены баночки с жидкостями и травами, лежали какие-то здоровые рыжие перья, сморщенные корешки, расшитый бисером кисет, плетеные феньки, китайские пластиковые браслеты и разноцветные пластиковые карточки.

– Неплохо, – заметил Граф.– Кто-то здесь жил долго и автономно.

– Перья рыжего петуха, – задумчиво проговорил Валька, – это вещь летающего шамана.

– А где же он сейчас? – поинтересовался Виталик. – Улетел?

Лика разглядывала баночки. В одной была голова змеи. В другой – как будто заспиртованный глаз.

– Где-то неподалеку должно быть капище, – не обращая внимания на остроты, все так же задумчиво продолжал Агзу.

– Что?

– Жертвенник. Место, где шаман совершает обряды. Наверное, он туда и ушел. Бубна нет на месте.