Запахи приносятся неожиданно

Александр и Кирилл разошлись по сторонам, окликая людей-собак и раздавая на ходу указания. Работа закипела.

Состояние жути не покидало Катюху. Запах крови шибал в нос и до тошноты кружил голову. Он висел в воздухе над поляной, перебивая все другие запахи. Колени уже ничего не чувствовали, но мысль подняться с колен не возникала. И только появление Буриха, заставило девушку зашевелиться и стать на ноги. Глянула в хмурое лицо:

– Я все видела, – пролепетала она, отряхивая с себя хвою.

– Тем лучше, – буркнул парень. – Значит, все поняла.

Она испуганно сжалась. В городе удивлялась перевернутости горожан, однако настоящие события совершенно выбили из равновесия, не укладываясь в голове. Губы дрогнули:

– Как это может быть, чтобы горожане обернулись волками, а собаки превратились в людей? – руки сновали по складкам одежды. – Это мистика или дикий сон? Горожанин – волк, собака – человек. Я даже не верю, что когда-то обезьяна могла стать человеком. А тут такое. Это же нереально. Скажи, что это неправда.

Глянув исподлобья, Бурих сморщился, смял в кулаке бороду, разгладил ее и после этого указал на людей-собак:

– Правда. Они настоящие, – пауза длилась ровно столько, сколько Катюха смотрела широко раскрытыми глазами на людей-собак, приучая себя к мысли, что все происходит наяву. – В этом мире все наоборот, – продолжил Петька, когда ее взгляд возвратился к нему. – Это мир перевертышей. Антиподов. Здесь все, что ты видишь после полуночи, и все, что видишь после рассвета – ложь. Но, может быть, наоборот, я не уверен. Этот город во власти мага Флапо, которого горожане называют Философом. Но и в этом я не уверен. Может, Флапо – это Философ, а Философ – это Флапо, но, может быть, каждый сам по себе. Ничего утверждать не могу. Все в этом городе перевернуто. Все происходит по воле Философа. Где он сам, я не знаю, никогда не видел. И сомневаюсь, что кто-нибудь из местных жителей видел его. Везде магия. Хотел бы я знать цель Философа, но не знаю. Понять ее не могу. Тебе сейчас лучше пойти спать. Поговорим позже. Теперь мне не до разговоров.

– Не хочу я спать, – отказалась Катюха, крупно вздрагивая телом, словно ощущая на себе тяжелый взгляд Философа.

– Тогда смотри, но не мешай никому, – приказал Бурих. – У них много работы.

Девушка не мешала, прижалась спиной к дереву и наблюдала, как при свете прожекторов хоронили людей-собак и снимали шкуры с волков. Казалось, Петька одновременно присутствовал повсюду. Проворно крутился среди всеобщей суеты. Его суета отслеживала и привносила определенный порядок в действия людей-собак. Зрелище было мрачным. По коже Катюхи одновременно метался жгучий мороз и холодный пот. Он струйкой стекал по позвоночнику между лопатками, тек по груди, по животу. Топ был мокрым насквозь. Острый сучок дерева больно впился в лопатку, но девушка не замечала.

К рассвету тела людей-собак закопали в наспех вырытую траншею на опушке леса, сверху закидали дерном. Трупы волков свалили в одну кучу, а их шкуры – в другую. Запах крови раздирал носоглотку девушки с такой силой, что выносить его становилось все труднее. Катюха отворачивала лицо от поляны, пытаясь поймать хотя бы глоток свежего хвойного воздуха, но помогало ненадолго. Содрогалась от дикой жестокости случившегося ночью и от обилия кровавых останков. Не заметила, как рядом очутился Александр. Разгоряченный и подвижный. В глазах что-то нечеловеческое, но даже собачьим это было трудно назвать. Ойкнула, наткнувшись взглядом на грязное незнакомое лицо. Рукава закатаны выше локтей, весь в волчьей крови. Он по-собачьи втянул в себя воздух, повел лицом снизу вверх, и глаза остановились на переносице девушки. Взгляд немигающий. Терпкий звериный дух перебивал все. Она вжалась в ствол дерева, острие сучка вспороло кожу лопатки:

– Ты тоже никогда не видал Философа?

– Никто не видал его, – по-собачьи пригнул голову Александр и наморщил лоб.

– А горожане? – Катюха не отрывала спины от дерева. – Они приветствовали его. Я сама это слышала.

– Мы тоже приветствуем Философа, – сказал Александр, растягивая губы, как, обычно, делают собаки, когда оскаливаются. Всего на мгновение на лице Александра возник едва уловимый оскал, но девушка поймала мгновение, и Александр понял это, тут же вернул лицо к прежнему виду, продолжил уверенно: – Потому что философия мудрости в волчьей смерти! – воскликнул он убежденно и зло. – Слава Философу! – почувствовал недоверие и недоумение у девушки, настойчиво застолбил. – Я не шучу. Сейчас не до шуток, – показал на окровавленные руки.

Она подалась в сторону. Сучок больно процарапал по всей спине, оставляя кровавую отметину. Особенно пронзила боль, когда острие сучка прошлось по позвоночнику. Она оторвалась от дерева и на шаг отступила. Последовала пауза. Резкая боль от сучка и грязные окровавленные руки Александра сбили Катюху с мысли. Наконец, пролепетала:

– И Бурих тоже приветствует Философа?

Голова Александра резко дернулась, он прохрипел, будто прорычал: